Спецназ обиды не прощает

Капитан Панин, бывший летчик, а потом особист, и сам составлял подобные бумаги, и отправлял их, с отчаянием убеждаясь, что от бумажек нет и не может быть пользы. Черная, слепая и неодолимая сила нависла над его миром, и нечем было защитить его.

Если бы раньше, в 88-м, когда все только начиналось, им разрешили применить силу… Когда толпа выкатилась на улицы Сумгаита, зачинщики шагали в первых рядах, и несколько решительных офицеров с автоматами могла бы изменить ход событий. А то и ход истории. Несколько очередей в ноги — и зачинщики устранены автоматически. Толпа разбегается, и органы внутренних дел спокойно выдергивают активных участников, пользуясь захваченными видеоматериалами. Можно было бы даже не стрелять. Комендант военного городка, где скрывались беженцы, просто выставил перед толпой взвод автоматчиков и скомандовал «К бою!». Лязг затворов услышали даже самые ярые крикуны, и приумолкли, и толпа отступила. Толпа отступила от военного городка и пошла громить гражданский город.

Наверно, существовали тысячи причин, по которым нельзя было браться за оружие. Но скорее всего, просто некому было отдать боевой приказ. Та власть могла издавать указы и распоряжения, но не боевые приказы. И когда Панин встречал наконец-то прибывшее подкрепление, то десантники, растерянно оглядывая разгромленные дома в зареве пожаров, спрашивали: «Мужики…Это Афган?» — потому что их отправили в командировку без боевого приказа.

Потом стрельба все-таки была, и толпа, как и следовало ожидать, разбежалась, но зачинщики к этому времени уже были в стороне. По улочкам Сумгаита грозно лязгала бронетехника, великаны-дзержинцы оцепили горком партии, и лучшие специалисты слетелись в этот Богом забытый городок, чтобы досконально расследовать и примерно наказать — НО БЫЛО УЖЕ ПОЗДНО. Два дня погромов изменили эту страну. Кто-то узнал, что можно убивать безнаказанно, если при этом кричать о любви к своейродине. Кто-то обнаружил, что государство вовсе не собирается его защищать. Эти открытия не удивили ни тех, ни других. Удивило, что это раньше не приходило в голову. И вот одни начали собирать новые стайки для новых убийств. А другие принялись искать государство, которое может защищать всех своих граждан.

Капитан Панин делал что мог. Спасал, прятал, вывозил. Когда все утихло, выслеживал и ловил погромщиков. Их хватали, допрашивали, распихивали по тюрьмам. Скоро почти все снова шатались по городу. Кого-то показательно судили. Но всех не пересажаешь. К тому же из допросов становилось ясно, что организаторы были не местные, а какие-то приезжие. Кто называл их бакинцами, кто — беженцами из Армении. Но для беженцев-крестьян эти неуловимые зачинщики действовали слишком грамотно. А те, кто был выхвачен из толпы, получили, в основном, по пятнадцать суток за хулиганство. И скоро погромщики позабыли страх, который заставил рассыпаться толпу перед двумя-тремя БМП. Они насмешливо свистели из-за угла вслед выходящим войскам. Они слипались в комки и кучки, и не прошло и двух лет, как волна грязи снова затопила этот мир. И снова войска опоздали с применением силы, и снова обрушили эту силу на невиновных…

С тех пор прошла целая жизнь. Вадим Панин потерял работу, друзей, дом… Опытные пловцы советуют не сопротивляться водовороту, а уступить ему, нырнуть поглубже, где его сила теряется, и вынырнуть в другом месте. Вадим погрузился до самого дна, где многие и оставались. Но он нашел в себе силы, оттолкнулся — и вынырнул в Питере.

Сейчас, глядя в окно, он вспомнил, что вот эти запыленные кусты вдоль дороги летом покрываются мясистыми розовыми цветами, источая одуряющий сладкий запах. «Не расслабляться», строго приказал он себе, но воспоминания застилали глаза, и вместо рекламных щитов на обочинах виделись ему члены Политбюро и решения съезда, и где-то впереди, в самой сердцевине уютного лабиринта бакинских улочек ждал его подвальчик «Джек Лондон», и Вагиф с Михалычем уже заказали десять порций джыз-быза [7]под коньяк «Гек-Гель». Панин предпочитал авиационный спирт, но в этом заведении были свои законы… Ему хотелось остановиться и потрогать вечнозеленую листву олеандров, но машина летела и летела мимо них.

Глава 10

Боевое применение фармакологии

Белая «ауди» с Азимовым и его спутниками держалась далеко сзади, все больше отставая. Вадим оборачивался, следя за ней, и когда после поворота ее фары так и не показались на дороге, спросил:

— Зачем такие почести? Зачем надо было людей среди ночи беспокоить?

— Уважение надо показать, да, — сказал водитель. — Куда ехать будем?

— Нам к вокзалу надо, а там мы сами дойдем, — сказал Панин.

— Какая улица?

— Да я так покажу, на пальцах, — засмеялся Вадим. — Наверно, уже все названия поменялись.

— Название как хочешь меняй, народ все равно старое название говорит. Монтина, Басина, Разина, клянусь, даже иногда Арменикенд [8]говорят.

— У нас то же самое, — сказал Сергеич. — Раньше все время называл Питер Питером. Как только в Санкт-Петербург переделали, стал называть Ленинградом. Ленинград, и все тут.