Спецназ обиды не прощает

— А почему они так далеко ушли от армянской границы? Могли бы затеять беспорядки в Кировабаде. Или, еще лучше, в Мингечауре — там ГЭС, там база ПВО, это был бы серьезный удар по всей системе.

— В Мингечауре их бы живо придавили. Хватило бы комендантской роты. А в Сумгаите не было войск. К тому же им не нужен был удар по нашей обороне. Они метили выше. Разорвать Союз.

— Может быть, — согласился Клейн. — После Сумгаита Союз уже не выбрался из агонии.

— Вот именно! Здесь все началось. Бакинские события тоже начались здесь. А Таджикистан с чего начался, помните? Антиармянские выступления в Душанбе, против беженцев из Баку, которым якобы квартиры без очереди будут раздавать. Уже на следующий день про армян все забыли, и появился так называемый «народный комитет», и он до сих пор рвется к власти. Эта пороховая бочка там давно была готова взорваться, но спичку-то, спичку из Баку подбросили, а значит, из Сумгаита. А сценарий тот же самый, и действующие лица одни и те же. Возмущенный народ, безоружная власть, криминальный элемент, плюс несколько профессионалов-зачинщиков.

Клейн что-то спросил, и Панин прокричал в ответ:

— А просто мои друзья были в Таджикистане, и я знаю все не из газет. Так я вам больше скажу. Сумгаит, он ведь и Москву задел рикошетом. Там были ребята из отряда «Витязь». Если бы нам разрешили применить оружие, может, и не было бы ничего. То есть можно было сорвать им сценарий. Но не получилось. В тот раз не получилось. А потом эти же ребята в 93-м охраняли Останкино. И применили оружие. И все. Нарушили сценарий. И «народный фронт» остался не у дел. Может быть, «витязи» тогда просто остановили гражданскую войну.

— Вы считаете, что у нас сейчас нет гражданской войны?

— По крайней мере, московские танки еще не рвутся к Питеру, — сказал Панин. — И если гражданская война идет, то по другому сценарию.

— Вы же летчик. Интересно, какое оружие вы могли применить против митингующих? Напалм?

— Хватило бы мотострелкового взвода со штатным оружием.

— А я вот был в Нахичевани, был на иранской границе, и тоже видел митингующие толпы, — мрачно сказал Клейн. — Так я вам скажу, хорошо, что мы не применяли оружие. Это бесполезно. Бессмысленные жертвы, и все. Идет исторический процесс. Границы трещат и рвутся не только у нас. Во всем мире. Сопротивление бесполезно. Время все сделает за нас. Ну, снесли они заграждение, ринулись в родной Иран, и что теперь? Теперь насмотрелись на прелести свободного мира, успокоились. И границу не только восстановили, но и укрепили. И так будет везде. Время все сделает за нас.

— Вы были только в Нахичевани?

— В других местах тоже, но там мы уже применяли оружие. И что мы имеем? Республику Ичкерию. И ее союзников — Ингушетию и Грузию.

— Хватит вам галдеть, — заворчал Ковальский. — Кружок юных геополитиков. Поспали бы лучше.

Но он и сам уже расхотел спать и пересел поближе к Графу. Им тоже было о чем поговорить.

Они попали в переделку. И выбрались из нее. С потерями, но выбрались. Еще неизвестно, что ждет их в Питере, да и добраться туда тоже будет непросто. Но, по крайней мере, теперь они были вместе. И Кот, не найдя слов, просто ударил в плечо друга своим пудовым кулаком, сияя улыбкой.

— Чему радуешься? — спросил Клейн, потирая плечо.

— А что? Все нормально. Ведь что интересно — водки было выпито было немереное количество. И никаких последствий. Вот что значит здоровый климат. Дома меня после таких загулов неделю надо откачивать.

— Что, много выпиваешь?

— Приходится. Производственная необходимость. С тем выпей, с этим, потом похмелиться надо, потом лечиться от похмелья… — Кот поскреб подбородок. — Так и загнешься когда-нибудь под капельницей. Или вообще под забором. Уж лучше как Ромка … Я тут вспомнил кое-что насчет девяносто третьего года. Вадим, говоришь, «Витязь» сорвал сценарий? А может, кроме основного сценария был еще и запасной? Снайперы-то били и по тем, и по другим. Чтобы завести народ. Кровь, она яркая, ее сразу видно. И кто увидел, уже не забудет. Нам кровь пускали, Димка, вот что они делали. Стравить хотели. И ведь стравили.

— Кстати, о танках, — перебил его Клейн. — Я знаю, что танкисты, которые стреляли по Белому Дому в октябре девяносто третьего, через год въехали на Т-72 в Грозный, и там их всех пожгли. Уцелели немногие. Это, наверно, не предусматривалось сценарием.

Панин принялся изучать карту, валявшуюся на откидном столе в салоне. Он так увлекся топографией, что, казалось, не слышал, о чем говорили Кот с Графом. Но стоило Ковальскому сказать, что надо бы выбросить винтовки, когда будем лететь над морем, как Панин повернулся к нему и прокричал, перекрывая грохот:

— Все бы тебе выбрасывать. Прилетим в Дербент, сдадим их в особый отдел. Пусть установят, откуда они.

— Не хотите? Тогда я сам, — сказал Кот. — Обожаю ходить по особым отделам и писать объяснения. Кстати, а где море?

— Справа, — крикнул Панин.

Но в просветах между облаками тянулись только зеленые склоны гор и бурый курчавый лес.