Спецназ обиды не прощает

Глава 29

В прицеле — свои

Лалочка заботилась о Зубове всю ночь. «Лежи. Молчи. Не двигайся. Я сделаю все сама», сказала она. Такую женщину он ждал и искал всю жизнь. Наконец-то ему досталась женщина, с которой не надо было ни о чем договариваться. Не надо было ни просить, ни подсказывать. Она делала все. Нежно и бесшумно. Ее огромные груди щекотали его по животу, груди, щекам, и вдруг прижимались к его лицу, оказавшись теплыми, как свежий хлеб, и мягкими, как первый снег. А ягодицы были прохладными и нежными, как морская волна, и они мягко обволакивали его живот, бедра, и снова живот… Она тоже ничего не говорила, и только дыхание ее становилось иногда прерывистым, потом замирало на бесконечное мгновение, и оба они застывали, но она оживала первой, и все начиналось сначала. Наконец-то ему досталась женщина, которая не кричала, не стонала, не кусалась, не царапалась — зато он под ней и стонал и кричал. Возможно, что и кусался, потому что несколько раз она шлепала его по губам. Она мыла его теплой губкой и обтирала своими волосами, она приносила в постель вино и фрукты, и ее голос журчал ласковыми и короткими фразами, журчал, как струйка вина, наполнявшая бокалы… «Теперь ты лежи и не двигайся», скомандовал он, но она не подчинилась, и это была схватка, и скачка, и это уже была другая женщина, и не женщина, а воющая кошка. И снова недолгое перемирие, и он сдался, и снова она нависала над ним своим нежным шелковистым животом без единой складки… Вконец измотанный, он заснул под утро и не заметил, как она исчезла.

Его разбудил шум вертолета.

«Проспал все на свете», подумал он с досадой. Ломило поясницу, ноги были как ватные. Не надо было пить этот портвейн. Если они даже в чай что-то подмешивают… О чем она спрашивала? Он же что-то ей рассказывал… Не вспомнить. Полный провал в памяти. В углу он нашел медный таз и кувшин с длинным носиком. Поливая себе на руку, умылся. Вода пахла розой, и он вспомнил, как Лалочка ночью лила ему на живот струйку из этого кувшина… Ага, появляются проблески памяти. Что же он ей рассказал? Да что он мог рассказать…

У него были другие планы на эту ночь. Прошли сутки, а он ничего не сделал. Где сейчас Граф? Его могли перебросить куда-нибудь, заложников обычно не держат долго на одном месте. И если его здесь нет, то зачем тебе здесь оставаться? А если Граф еще здесь, то почему ты кувыркаешься с восточной пышечкой, вместо того, чтобы действовать?

Как действовать? Зубов вдруг почувствовал, что на него смотрят. Он сидел взаперти, голый, без оружия, один. А за стенами комнатки целая толпа врагов.

Кажется, маскарад закончен, подумал он, оглядываясь в поисках хоть какого-нибудь оружия.

Маскарадом они когда-то называли выход на засадные действия в гражданской одежде. Это было давно.

Сейчас другая война. Сейчас не надо переодеваться в одежду противника. Идет обычная гражданская война. Противники говорят на одном языке, носят одинаковую форму, пользуются одинаковым оружием. Идеальная обстановка для разведки и диверсий. А контрразведчику остается либо застрелиться, либо хватать всех, с кем лично не знаком.

Он нашел в шкафу свою одежду, аккуратно висящую на плечиках. Камуфляж висел отдельно, причем никаких следов пыли и грязи, все было заботливо вычищено. Рядом на полочке лежали ПСМ и кольт, магазины отдельно.

Он понюхал ствол. Нет, оружие осталось нечищеным. Все-таки Лалочка его обманула, пообещав сделать всё.

Не одеваясь, он сгреб все со стола и занялся неотложным делом. Носовой платок, кусочек мыла да слюна — вот и все, что понадобилось Зубову, чтобы привести оружие в порядок. А потом он разлегся на кушетке, а вазу с виноградом поставил на пол рядом с собой. Примерно так он представлял себе рай. Не нравились ему только запертые двери, но он надеялся, что они распахнутся, и к нему вернется Лалочка с новым подносом, потому что даже в раю надо следовать распорядку дня, а время обеда уже наступило.

— Нехило устроился, — сказал Камыш. — Народ на работу выдвигается, а он виноград хавает.

— Все меня позабыли, позабросили, — сказал Зубов, натягивая штаны. — Сижу тут, как на губе.

— Да, губа у них тут первый класс, — ухмыльнулся Камыш. — Мне бы такое счастье. Подъем, Рома, на выход. Камуфляж не надевай.

Он поднял с пола часы Зубова и поцокал языком:

— Отличная машинка. Оставь здесь. Не пропадет.

— Я без часов из дома не выхожу, — сказал Зубов.

— Сегодня придется, — сказал Камыш. — Сегодня тебе придется руки запачкать. Документы давай сюда, сегодня они тебе не понадобятся. Оружие не бери. Ты снайперку в руках держал когда-нибудь?

— В детстве.

— Отставить разговорчики, — сказал Камыш. — Я серьезно. У меня людей не хватает. Приехали только двое снайперов, а нужно четверо. Придется самому поработать. И ты давай подключайся.

— Я не снайпер, — сказал Степан. — У меня вообще от оптики глаза слезятся.