Спецназ Сталинграда

В тот период я часто получал письма из дома. Вначале радовался, затем мама сообщила о гибели старшего брата Степана, и пошло-поехало. Что ни письмо, то новое печальное известие. Гибли или пропадали без вести моя родня, друзья, соседи. Я загибал пальцы, подсчитывая, сколько же сгинуло людей. Получалось очень много. Я отчетливо помнил их лица, голоса и не представлял, как они могут исчезнуть за какие-то полгода. Безжалостная война слизывала людей одного за другим. Я уже не торопился за письмами. Открывая их, заглядывал сразу в середину послания, где после многочисленных приветов, сообщалось об очередной смерти. Два письма получил от своего друга Леонида Малькова. По своему простодушию он пытался делиться какими-то печальными мыслями, но все вычеркивала цензура. Я понял, что война оказалась для смелого и сильного парня далеко не тем веселым приключением, которое он ожидал.

Это действовало на нервы, все валилось из рук. Инструктор по парашютной подготовке накричал:

– Мальков, ты почему спишь на ходу? Разве стропы так складывают!

Я бестолково глядел на него, брал себя в руки. Земляк из города Михайловки, Гриша Черных, чем-то похожий на Леонида Малькова, как-то пожаловался, что долго нет писем от отца, которого призвали осенью. От плохих мыслей отвлекала учеба, свободного времени не оставалось, а после отбоя сразу засыпали.

Положение на фронтах оставалось сложным, самолетов не хватало, прыжки откладывали. Зато остальная подготовка велась на высоком уровне. В какой-то период решался вопрос о передаче нашего полка в НКВД, ведомство очень сильное и хорошо обеспеченное материально. По этой или другой причине в ротах увеличилось число автоматов ППШ и ППД, появились также английские пулеметы «брен» с магазином наверху и запасными стволами. Запомнились очень непривычные лекции по тактической подготовке, где анализировались неудачи при проведении десантных операций во время зимней войны в Финляндии и в начале Отечественной войны. С нами говорили по делу, без всяких лозунгов и призывов. Осмелев, мы задавали вопросы, на которые получали конкретные ответы.

– Правда, что у финнов много снайперов?

– Правда. Кроме того, у них хорошая лыжная и стрелковая подготовка.

– Их снайперы на деревьях сидели?

– Нет. Засады на деревьях только в кино. Сложно и неудобно. Они делали свои дела на земле, из засад с наскока. Однако финнам это не помогло.

Спрашивали о причинах больших успехов немцев. Назывались внезапность нападения и халатность некоторых командиров в западных военных округах. Более осторожно сообщали о недостаточной боевой подготовке и требовали от нас полной отдачи. Откровенный разговор производил впечатление.

Однажды случился голодный период. Долго не наступала весна, в апреле лежало еще много снега. Кормежка стала до того скудной, что стало тяжело добираться пять километров до полигона, а там тоже не отсидишься, надо бегать, отрабатывать тактические приемы. После жидкой каши на завтрак все мысли вертелись вокруг будущего обеда. А что обед? Миска супа с лохмотьями капусты и две ложки пшенки, которую буквально вылизывали со дна миски.

Во время голодухи происходили неприятные вещи. Кто-то из курсантов повадился в фуражный склад и таскал из лошадиного рациона овес. Овсянка на воде. Может, кто будет нос воротить, а мы ели с удовольствием. Кухонные наряды сокращали до минимума, так как стало невозможно уследить за голодными парнями. Пока чистили картошку, грызли ее сырой или варили тайком на маленьких кострах.

Однажды я упал на занятиях в снег и не мог подняться. Иван Терентьевич Рогожин, будущий командир роты, приказал отвести меня в санчасть. Он сам доходил, осунулся, глаза глубоко ушли под лоб. Все знали, где можно раздобыть ворованные продукты за деньги, но откуда у нас деньги? В то же время не бедствовали большие командиры. Однажды я стал свидетелем такого случая. Пришел с запиской к начальнику курса, а женщина из обслуги принесла ему тарелочку с белыми сухариками и чай. Ну, чего тут такого? Подумаешь, чай с сухарями, а у меня слюна, как у голодного пса, потекла. Чай горячий, сладкий, а сухарики надо не грызть, а лишь шевелить во рту, продлевая вкус пищи. Наверное, подполковник прочитал мои голодные мысли. Делиться с курсантами? Глупо. Он поморщился и сказал женщине:

– Спасибо, но не надо было приносить. Мы же недавно обедали.

Женщина, тоже не голодная, с розовым лицом, всплеснула руками:

– Два часа прошло с обеда. И чего вы там ели? Суп да две котлетки.

Меня эти две котлетки чуть не добили. В каше попадались темные волокна, может, от мяса, а может, остатки рогожи, мы сметали, не разбирая вкуса. Справедливости ради скажу, что голодный период длился недолго. Курсанты начали возмущаться, порядок навели, кормить стали получше. Кстати, лейтенант Рогожин именно в голодное время, разделив с нами тяготы, заслужил среди курсантов уважение.