Спецназ Сталинграда

Семнадцатого августа нас перебросили через Дон севернее города Калач. Окопы рыли на левом берегу, недалеко от переправы. Там творилось невообразимое. Паника – страшное дело, но лучшим ли было решение многих бойцов остаться на западном берегу и сдаться в плен? Большинство сдавшихся в плен в те отчаянные дни не смогут сохранить свою жизнь даже такой ценой. Поначалу их будут широко привлекать к тяжелым работам в тылу немецких войск, а затем отправлять в лагеря военнопленных, где основная часть умрет зимой от истощения и болезней.

Переправу немцы бомбили, но не слишком удачно. «Юнкерсы» не могли снизиться из-за сильного огня зениток. Бомбы взрывались в воде и на прибрежном песке. Огромные воронки с шумом водопада мгновенно заполнялись водой. Одна из авиабомб угодила в скопление машин на западном берегу, вверх взметнулись обломки. Доска кружилась в воздухе, словно листок бумаги, затем с громким плеском шлепнулась в воду. Огонь охватывал другие машины. Полупустые баки взрывались с сильным треском, выбрасывая горящий бензин.

Люди метнулись на понтоны, хлипкое ограждение не выдержало. Десятки бойцов свалились в воду, однако некоторые добрались до нашего берега быстрее, чем толпа на переправе, люди мешали друг другу. Красноармейцы плыли вдоль моста, передвигались в воде, уцепившись за тросы. Рискованно, так как течение затаскивало людей под понтоны. Одни исчезали навсегда, другие выплывали, хоть и без винтовок. Впрочем, оружия валялось на берегу достаточно. Кто хотел, подбирал его.

Патрули пытались навести порядок, но толпа опрокидывала их и, обтекая, двигалась под укрытие пойменного леса. Невольное восхищение вызвал красноармеец, который переплыл Дон, не спеша выжал обмотки, перебросил тяжелые ботинки через плечо и спокойно зашагал дальше. Винтовку он тоже не бросил. Красноармеец шел по песку, не обращал внимания на самолеты. Такое хладнокровие поражало.

– Не разевайте рот, копайте! – поторопил взвод старшина Шмаков.

Он сильно нервничал, и было от чего. Позиция, которую нам указали, располагалась напротив обрыва. В любой момент туда могли прорваться немцы, расстояние составляло менее километра. Тогда бы мы оказались под огнем, а стрелять в нашу сторону сверху вниз – одно удовольствие. Все понимали, что роем окопы в таком паршивом месте не от хорошей жизни. Батальон снова затолкали в стык двух пехотных полков, считая боеспособным подразделением. Несмотря на царившую повсюду неразбериху, подогнали повозки с оружием и боеприпасами. Мы взяли с Ваней Погодой ящик гранат РГД-33 на двоих.

Распределяли противотанковые ружья, связываться с ними никто не хотел. При отступлении их часто оставляли, попробуй бежать с двухметровой железякой. Утеря оружия оборачивалась суровыми разборками. Старший лейтенант Рогожин лично указывал, кому взять противотанковое ружье. Получил такую команду и я.

– Товарищ старший лейтенант, я в них не разбираюсь.

– Ничего, Иван Погода поможет.

Мы получили новенькое ПТРД с ватной подушечкой на прикладе и цинковый ящик остроносых патронов, калибра 14,5 миллиметра. Ружье не казалось мне надежным оружием. Оно позволяло вести эффективную стрельбу по танкам на расстоянии ста метров, а с такой дистанции еще более эффективно действуют танковые орудия. Я поймал в прорезь прицела противоположный берег. Триста с чем-то метров, догорающие остовы машин у переправы. Прямо напротив меня у воды стоял красноармеец и размышлял, что делать дальше. Я прицелился в обрыв и сделал выстрел. Тяжелая пуля обрушила небольшой известняковый уступ. Люди шарахнулись от обрыва прочь, а Шмаков одобрительно заметил:

– Метко стреляешь.

Ружье также получил командир отделения Борисюк. Их выдавали проверенным бойцам. Очень быстро решили вопрос с пополнением. Комиссар привел сто человек, задержанных возле понтонного моста. Из них в очередной раз сформировали вторую роту, ставшую самой многочисленной в батальоне. Какое-то количество людей получила и наша рота. Больше всего в тот момент нас интересовала еда. В батальоне появилась новая полевая кухня. Повар в настоящем белом переднике размешивал черпаком горячее варево, пахнущее бараньим жиром. Старшина Шмаков приказал мне заняться доставкой обеда. Я это сделал с большим удовольствием, захватив в помощь беззубого Анкудинова.

Пока ждал, когда допреет каша, получил от повара кусок баранины на косточке. Я забыл про войну и все наши беды, вцепившись в мясо. В степи даже ограниченный запас продовольствия нередко пропадал из-за отсутствия воды. Здесь воды хватало. Вплотную к песчаной отмели подступал лес, где располагались тылы. Обе батальонные полевые кухни стояли в тени огромных тополей, на нижних ветках висели подсушенные ветром бараньи туши. Повар выдал нам также по черпаку каши. После пшеничных колосьев, которые мы жевали в сухом виде, пшенка с мясом показалась необыкновенно вкусной. Обвешанные котелками, вернулись во взвод и съели за компанию с ребятами еще котелок.