Спецназ Сталинграда

Ваня стремительно рос в глазах подчиненных. Мало кто рисковал связываться с нашим злопамятным старшиной, а он не испугался и поставил его на место. Иван Погода сменил разбитые вдрызг сапоги на трофейные, а нож на поясе уже не казался пустым украшением. Он убил в бою трех вражеских солдат, это удается очень немногим, большинство не успевают даже увидеть врага. Бой был выигран благодаря смелости таких бойцов, как Иван Погода, которые действовали не только решительно, но и умело. Не зря удивлялся Павел Шмаков, а старшина не мог скрыть раздражения, глядя на воспрянувших духом бойцов. Ведь тыловики всегда считали себя выше других по своему неписаному статусу.

Город и Волгу продолжали бомбить. Мы хорошо различали медлительные пикировщики «Ю-87» с выпущенными шасси. Они действовали словно коршуны в поле, где мышей хватает каждому. Тройки разбивались на одиночные самолеты, и каждый обрушивался на свою цель. Кажется, в развалинах нечему гореть, но пожары вспыхивали с новой силой. Во второй половине сентября у нас еще не бабье лето, оно наступает позже. Деревья в пойменном лесу лишь слегка пожелтели, да и то в основном осины. Тополя, клены, вязы стояли по-прежнему зеленые, а медлительная река казалась безмятежно голубой. Природа не принимала войну. Ушли в низовья горящие нефтяные разливы, небо, умытое холодами, стало свежим и синим.

Чудесная сентябрьская погода играла против нас. Авиация врага чувствовала себя свободно. Стремительные «Мессершмитты» с угловатыми концами крыльев носились парами, снижаясь до самой воды и снова взмывая. Появлялись ли в тот период наши истребители? Точно сказать не могу. Скорее всего, они прикрывали левый пойменный берег, где сосредоточили тяжелую артиллерию, маршевые части и тылы.

Во всяком случае, над лесом наблюдалось интенсивное перемещение темных самолетных фигурок, хотя пушечных и пулеметных очередей мы не слышали. Там шел воздушный бой. Свидетельством этого стал возвращавшийся из-за Волги поврежденный «Мессершмитт». Он терял скорость, двигался рывками, то проваливаясь вниз, то с трудом набирая высоту.

Ах, сволочь, хоть бы ты шею сломал! Вражеский самолет упрямо тянул на северо-запад, а от нашей стрельбы его защищал собрат с крестами на крыльях, давая короткие предупредительные очереди. Сладкая парочка убралась за холмы, мы от души пожелали обоим брякнуться о землю и принялись за прерванное занятие – рытье окопов. На закате хоронили погибших. Их складывали в воронку от бомбы, выкопать яму не хватало сил. Могила получилась безобразной, не холмом, а впадиной. Таскали землю с огородов, пока не соорудили что-то приличное. Ребята замаялись, тяжело дышали.

– Не хотел бы я здесь лежать, – оглядев овраг и ближнюю канаву, сказал Тимофей Анкудинов.

В канаву жители покинутых домов сбрасывали много лет мусор, прохудившиеся ведра, дохлых кошек. Пованивало застоявшейся зеленой водой, гнилыми фруктами. Я почувствовал невольную вину перед погибшими и ответил Анкудинову:

– Место как место. Зато реку, город видно.

– Одно удовольствие лежать, – поддержал меня герой Ваня Погода.

– Тьфу, заладили про упокой! – сплюнул сержант Борисюк. – Ты бы, взводный, лучше насчет ужина распорядился, война войной, а жрать хочется. Старшина на нас разозлился, вряд ли еду доставит.

– Каша еще осталась.

Но кашу в котелках присыпало сверху глиной, пришлось выбросить. Кто-то полез трясти яблоню, его заметили немцы и обстреляли из пулемета. Вниз сыпались ветки и последние яблоки. Для ответа фрицам опробовали трофейный МГ-42. Он рычал, как зверь, и за полминуты набросал гору стреляных гильз. Ваня Погода остался доволен трофеем.

– Побольше бы таких.

Его не поддержали, воевать ребята расхотели. Возбуждение после боя прошло, а тут еще похороны возле мусорной канавы. Разбрелись по окопам, а ко мне подошел в очередной раз Саня Тупиков:

– Василий Андреевич, надо сходить родных проведать. Может, лежат давно умершие, и в землю опустить некому.

В сумерках, на фоне неба виднелись его оттопыренные уши. Парень говорил о смерти родных спокойно, чувствовалась опустошенность. Последние дни я с трудом удерживал его от самовольной отлучки домой, ничего хорошего это бы не принесло. Задержали бы как дезертира. А ведь мы находились где-то неподалеку от его дома.

– Сашка, потерпи, завтра вместе сходим.

– Хорошо бы.

Он зашагал на свое место.

Ночь выдалась беспокойная. В одном месте пытались просочиться немцы. Мы стреляли, целясь по вспышкам. Особенно уязвимыми оказались кое-кто из неумелых автоматчиков. Дырчатые кожухи ППШ окутывались возле дульного отверстия языками пламени, бьющего в разные стороны. Если стрелок не менял позицию после второй-третьей очереди, на нем скрещивался огонь вражеских автоматов. Таким образом погибли двое ребят. Остальные быстро поняли законы ночного боя и успевали переместиться.