Спецназ Третьей Мировой. Русские козыри

Под мерные всплески весёл в голову полезли воспоминания. Самое начало войны. Группа Иванова, после высадки парашютным способом на воду, вышла на берег и сразу же попала под огонь береговых патрулей с нескольких точек. Или самолёт, выводивший группу в тыл противника, был засечён радарами, или наблюдательные посты сработали, но группу начали «принимать» по полной. Хорошо еще, что успели выйти на песок. В воде бы их переглушили словно глупых рыб. Фонтаны песка и воды с равнозначными промежутками рушились с неба, из четырнадцати человек осталось восемь. Иванов собрал матросов в «кулак» и бросил в отчаянном порыве всего на одну огневую точку, которую удалось загасить и занять закрытую огневую позицию. Мошарук под огнём выполз из тесного окопчика и вместе с радиостанцией уполз в джунгли. То, что он полз через минное поле, ему даже в голову не пришло. Никто группу водолазов вытаскивать из «западни» не собирался: хотя и ценное, но уж слишком малочисленное подразделение в масштабах флота. Спасли моряков местные чернокожие партизаны, у которых, благодаря нашим агентурщикам, имелись нужные средства связи и белокожий инструктор-болгарин – выпускник нашей академии Советской Армии. Партизаны собирались нанести удар по позициям дивизии береговой обороны, и несколько разрозненных отрядов сосредоточились неподалёку от места высадки водолазов-разведчиков, ожидая только сигнала.

Мошарук, наплевав на все запреты и правила связи, открытым текстом вышел на резервной частоте и начал передавать целеуказания вскрытых огневых точек и батарей, надеясь, что его всё-таки услышат и гибель группы будет не напрасной. А радистом у белого партизанского вождя был юный чёрнокожий шаман какого-то местного племени, отличник боевой и политической подготовки учебки радистов в наших советских Печёрах. Потомственный шаман, пропавший из племени ещё пятилетним ребенком, внезапно объявился с самым началом войны, отрезал голову нынешнему шаману, предъявил вождю родовые шрамы на лице и несколько ящиков таинственной шаманской воды, после принятия которой вождь прозрел и выучил новое красивое и распевное шаманское заклинание («нье сльышны в сааадууу дажье шьоооро-хиии»). Так вот этот самый шаман-радист прослушивал на своём любимом «Северке» короткие частоты и услышал клич Мошарука. Действия партизанских групп тотчас же были перепланированы и тщательно скоординированы («а ну-ка давайте ипанём прям щас и прям здесь, пока они по берегу лупят!»). Лихой партизанский наскок спас самого Иванова и остатки его группы. Буквально через день группу каптри на местных каноэ вывезли далеко-далеко в море и передали на вынырнувшую из глубин подводную лодку. Повезло тогда. Как бы ни упирались рогом на том побережье – полегли бы все! Будем надеяться на то, что налёт на шахту будет внезапным и американцы не успеют ещё очухаться от подрыва и уничтожения батарей. А потом глядишь, время подойдёт и баржа рванёт, и катера один за одним начнут носом к верху задираться.

Постепенно, с каждым гребком матросов, точка высадки приближалась. Иванов задрал голову, автоматически сверяя курс компаса со звездами. Небо чистое, звёзды светят подозрительно и неуёмно ярко, никакого намёка на изменения погоды. Где-то в вышине промелькнуло яркое пятно. «Звезда падает, желание, что ли, загадать?» – мелькнула шальная мысль в голове каптри. Но звезда, абсолютно не желая падать, пронеслась к линии горизонта и скрылась из глаз. Моряк помотал головой, прогоняя наваждение.

– Эй, на баке, – тихонько окликнул каптри матроса Буцая, – время подхода до точки?

– Двадцать минут, тащ каптриранг, – откликнулся Гриша, – скорость в норме, по курсу чисто.

– В голове пусто, – тихо добавил Мошарук так, чтобы услышал Лосев, – слушай, Лосяра, опять минёр отмазался. То на фишке, то на курсе! А ведь мы с тобой по этому маршруту хаживали что на ластах, что по берегу.

– Гриша нам полбанки выставляет, если вернемся, – прошептал Лось, наваливаясь на весло, – а то, действительно, вечно он между переборок проскакивает.

– Гребите ударно, караси, – пробормотал Гриша, – полбанки вам, ничего там не слипнется.

Ровно через двадцать минут туго надутый резиновый нос плотика уткнулся в прибрежные скалы. Матросы ужами соскользнули в воду, вытаскивая судёнышко на берег.

Плот замаскировали на берегу, заминировали. Лосев занялся предходовой проверкой носителя, Мошарук проверял герметичность контейнеров радиостанций и батареи. На этот раз выходили на задачу с полной боевой загрузкой. Иванов вытащил из-за пазухи сигарету, покрутил её в пальцах, аккуратно размял и понюхал. Потом, махнув рукой, с наслаждением прикурил и выпустил клуб ароматного дыма:

– Время? – бросил он в сторону.

– Три малых, – тут же откликнулся Мошарук.

– Три минуты, – подтвердил Лосев.

Каптри аккуратно затушил выкуренную до фильтра сигарету, затер ее куда-то между камней и пошагал к носителю, уже качавшемуся на волнах между скал.