Спецназ Третьей Мировой. Русские козыри

– Эй, черномазый, ты понял, что он сказал? – переспросил Томкинс у Симмонса, ерзавшего в нетерпении в ожидании рассказа.

– Он обещал рассказать нам какой-то важный секрет, если ты угостишь его вечерним чаем и крекерами с джемом! По-моему, так!

– Ого, в принципе за военный секрет недорого, да и я сам бы, честно говоря, от чего-нибудь сладкого не отказался. Вот задача-то! Ниггер, придумай что-нибудь и мы услышим военную тайну, – нёс околесицу одурманенный Томкинс.

– У тебя же телефон есть, позвони на пищеблок. Там сейчас Джейки Краповитц должен дежурить, скажи от меня. Попроси собрать передачку на тюрягу для Марти, с вечерним чаем пусть передадут. Один хрен на смены чай готовят и сюда занесут.

– О'кей-о'кей, ниггер! У тебя, смотрю, везде братва имеется, – обрадовался Томкинс и начал названивать по телефону.

– Слышь, там на пищеблоке этот Джейки пароль требует!

– Пароль «Рыба-Меч»! – возвестил Симмонс и снова захохотал.

– Всё в порядке, процент с передачки мой, иначе прикрою эту лавочку!

– Договорились!

– Ко-о-от!! – заорали они в оба голоса, – ты обещал раскрыть нам секреты непобедимости Советов!

– Кошкин, ты истинный пропагандон! – восхитился Булыга. – Смотри как янкесы о нашей непобедимости запели! Сейчас даже пошамать притащат.

– Ну вы же меня знаете, шеф! – скокетничал Кошкин и снова испустил стон, который вызвал приступ неконтролируемого смеха у всех в камере.

– Ну так слушайте, – матрос сделал театральную паузу и начал рассказ о том, как в советской морской пехоте проходит торжественное захоронение окурка. Рассказывал – то понижая, то повышая интонацию, с паузами, вздохами, стонами и жестикуляцией. Причём довёл накал страстей до того, что на фразе «И тут несчастный окурок бросают в могилу размерами два на два метра» Симмонс в страхе подскочил с лежанки, а Томкинс начал метаться за дверью. Кошкин остановился и переспросил на русском Булыгу:

– Командир, а тебя-то хоть зацепило чутка?

– Не, это я так видимость поддерживаю, – сокрушённо ответил Булыга и развёл руками.

В этот момент Томкинс, услышав звонок, подошёл к входной двери, осмотрел пришедшего в глазок и с серьёзной миной отворил дверь, пропустив рабочего с пищеблока.

– Вечерний чай, сэр, – произнёс молодой чернокожий парень и с опаской уставился на полицейского.

Томкинс, еле сдерживая рвущийся наружу дурацкий смех, скомандовал пленным и заключённому:

– Лицом в стену, не шевелиться!

Морпехи, лежащие на нарах, отвернулись, Марти уткнулся лицом в стену, стараясь не расхохотаться. Томкинс просунул судки и термос с чаем внутрь и выпроводил посыльного. Передачка с пищеблока, собранная персоналом по просьбе Симмонса, оказалась то, что надо. Даже Томкинс утолил свой голод и вдоволь напился чаю.

– Эй, Кот! Ты же обещал рассказать секрет, – сыто отдуваясь, позвал он Кошкина, – давай рассказывай, а то мне смена уже скоро придёт.

– А секрет нашей непобедимости… – Кошкин снова выждал, подогревая внимание аудитории, – секрет наш в надолбах, выдолбах и долбоёбах!!

Американцы, внимательно вслушивающиеся, попытались запомнить эти странные слова. Булыга всё-таки расхохотался. Вскоре Томкинс сменился, пожелав всем спокойной ночи. Новый часовой был неразговорчив и хмур. Постепенно пленные и темнокожий заключенный, рядовой Симмонс, уснули. Старший дежурной смены военной полиции гарнизона выдал сменившемуся Томкинсу бланк опросного листа, в котором он должен был описать поведение пленных и заключённого Симмонса. Полицейский долго смотрел на лист, не понимая, чего от него хотят, потом нарисовал на нём чёртиков и отправился спать. Ворочаясь на кровати в комнате отдыха дежурной смены, он повторял странное слово «далбойопы», решив как-нибудь блеснуть эрудицией.