Спецназ Великого князя

Полк Фёдора простоял в Пскове почти полгода. Стрельцы от семей оторваны, от своей дислокации. Безделье разлагает, это Фёдор твёрдо знал. Потому выводил полк за город, устраивал стрельбы. Но в январе 1510 года пригодились другие качества. Царь Василий к январю прибыл в Великий Новгород. Туда же вызвал из близкого Пскова посадника и купеческих старост, с которыми приехали и знатные псковские люди. Псковичи – посадник и старосты кончанские и купеческие, всего 9 человек, были сразу обвинены Великим князем в неуважении к своей особе. Василий не слушал оправданий и посадника, и старост велел казнить, что и было выполнено 9 января. Знатные люди псковские обеспокоились. Ехали они в Великий Новгород царю жалобы на утеснения подать, справедливости просить, а попали в оборот, самим бы в живых остаться. Псковичи на коленях умоляли Великого князя взять их в вотчину. Василий согласился, но поставил многие условия – отменить вече, снять вечевой колокол. Испугались псковичи, многие помнили, что точно так же действовал отец Василия, Иван, в Великом Новгороде. А отступать поздно, да и невозможно, в Пскове уже стоят великокняжеские полки. Января 13 дня вечевой колокол был снят в Пскове и отправлен в Великий Новгород, к князю Василию на показ. Государь с двором и многими ратными людьми, огромным санным обозом прибыл в Псков 24 января. А перед этим, в ночь с 20 на 21 января, в Пскове силами стрельцов и московских дружинников были схвачены и с семьями и небольшим скарбом отправлены обозами в московские земли триста знатных людей псковских. Списки заранее были составлены дворянами, желавшими жёсткой московской руки.

Фёдор только тогда понял, зачем его полк стоял в Пскове столь долго. При согласии псковичей отойти в вотчину московскую, как и произошло, стрельцы для арестов нужны и конвоирования в пути. А вздумай Псков держаться за вече и не признать над собой владетелем государя московского Василия, полки должны были подавить «бунт». Все возможные варианты Василий продумал и учёл. Мало того, сразу после приезда в притихший Псков тут же раздал своим служилым дворянам дачи, изъятые у изгнанных людей. Так бесславно исчезла с русской земли последняя республика.

Фёдору дача не досталась, чином не вышел, хотя выслугу имел приличную, тридцать девять лет государству служил, уже и седина начала пробиваться в бороде и волосьях на голове.

А ныне ехал зимней дорогой во главе огромного обоза. Каждой семье переселенцев двое саней выделяли. На одной семья, на другой барахлишко. Триста семей, шестьсот саней. Да ещё стрельцы и их обоз. Вот и получалось, что Фёдор от головы обоза конца не видел. И ехал он не весел. Приказание государя исполнил в точности, одного понять не мог – в чём вина псковичан? Если виновны в измене, чего не было, так судить. А коли вины нет, зачем переселять, у всех семьи. Бабы и дети малые при чём? Но о мыслях своих крамольных молчал, иначе можно и языка лишиться, а то и головы. Крут государь был, без вины неугодных казнил, опале подвергал. Потому Фёдор своё мнение даже супружнице по приезде не сказал. Бабы болтливы, скажет соседям или родне, боком выйдет. После женитьбы Фёдор осторожен стал не только в действиях, скажем – в сече, но и в словах. С начальством не лебезил, но и слова против не говорил. Видел – не все сотники, не говоря о более высоких чинах, от старости в своей постели помирали. Казалось ему или правда, но при Великом князе Иване свободнее дышалось и жилось легче.

По морозцу в Москву вернулись, Фёдор задержанных псковичан сдал по списку, полк в воинскую избу вернул, сам домой вернулся. Устал сильно, морально и физически, всё же годы своё берут, не мальчик. За завтраком на сына посмотрел. Как-то незаметно вырос парень. Усовестился Фёдор. Сына видел наездами, а всё служба. В его возрасте он уже новиком в княжеской дружине был.

– Пётр, пора тебе определяться. Хочешь – в свой полк новиком возьму?

Жена Авдотья руками всплеснула:

– Да ты что, муженёк? Часто ли ты со своей службой дома бываешь? Не увидел, как едиственный сын вырос. Он уж давно Ефиму Кузьмичу в лавке помогает.

Сын у Фёдора был один, других детей Господь не дал. Впрочем, у Великого князя Василия ещё хуже. Государству наследник нужен. Василий Третий женился на Соломонии Сабуровой, выбрав её из полутора тысяч девиц на выданье. А брак оказался бесплодным. Василий надавил на митрополита, и Собор добился развода с бесплодной женой в 1525 году. А на следующий год венчался с Еленой Глинской, дочерью литовского князя Василия Львовича Глинского, перешедшего со всем кланом Глинских на службу московскому царю. Только через пять лет родился сын, наречённый Иваном, ставший затем Иваном IV Грозным.

– Купцом хочешь стать? – удивился Фёдор.

– По крайней мере, всегда дома будет, при семье, не как ты, седина уже, ранен не раз, а что нажил? – ответила жена.