СПЕЦНАЗОВСКИЕ БАЙКИ 2

Война — это когда прапор с ПХД такой толстый, что в БМП может влезть только в кормовой люк — кажется, что он только жрет на своей кухне и больше ничего не делает, а когда в прошлый раз ты вернулся с группой с задания, он вылез из палатки с бутербродом с колбасой в руках, и сказал, что на кухне уже ничего жрать не осталось. Все смотрели на этот бутерброд и думали только об одном. Жаль, что ротный заставил сдать оружие прежде, чем все пошли на ПХД. Лично бы пристрелил этого жирного борова.

Война — это когда до конца командировки осталось три недели, и ты впервые за всю командировку вдруг допускаешь осторожную мысль, что может быть, ты вернешься домой живым. И эта мысль настолько начинает точить сознание, что порой просто невмоготу. Страшно ходить на задания. Страшнее, чем в первый раз. Наверное, начинаешь перестраиваться на мирные рельсы. Но до конца войны еще все равно далеко. Это самый тяжелый период. Многие сломались именно в эти две-три последние недели.

Ты заходишь в свой дом, поднимаешься на свой этаж, и чувства переполняют тебя. Чувства возвращаются в твое искалеченное сознание. Ты снова можешь любить, снова можешь сопереживать, снова можешь чем-то брезговать. Ты подходишь к двери своей квартиры, за которой твоя семья, и боишься войти. Ты уже другой. Права была бабушка, которая сказала на проводах маме "таким ты его больше не увидишь". И ты знаешь, что ты уже другой. Ты знаешь, что если ты вернулся, то перед тобой длинная и богатая на события жизнь. И как ты ее проживешь, теперь зависит только от тебя самого. Звони в дверь и заходи. Война закончилась. Впереди жизнь. И тебе только девятнадцать.

БАМУТ 95-ГО. ИГОРЕК

Игорек попал в армию, как и все — призвали, он и пошел. Особо косить было не от чего. Чего там в армии бояться? Жизнь российской глубинки в 1994 году больше напоминало выживание, а в армии тебя и обуют и оденут и покормят. Поэтому он шел служить даже с желанием — да и хотелось мир посмотреть. Военком сказал, что служить Игорек будет в пределах Приморского края, но с учетом того, что из своего родного Арсеньева он никогда не выбирался, и это для него было чуть ли не заграницей.

Игорь попал служить в мотострелковую дивизию на станции Сибирцево — почти восемьдесят километров от дома, далеко. Родные на присягу не приехали — концы с концами бы свести, не то что по всяким присягам разъезжать…

Однако в Сибирцево долго служить не пришлось. Пару месяцев спустя, сразу после Нового года, в казарму заявился сам командир полка, построил роту молодого пополнения и прямо спросил:

— Кто желает поехать в командировку искать упавший самолет — два шага вперед!

Это было интересно, и Игорек тут же отчеканил положенное. Да, собственно вперед шагнула вся рота. Ничего себе! Искать самолет! Это же целое приключение!

Дальше началось самое интересное. Роту молодого пополнения и еще роту бойцов, отслуживших уже полгода, погрузили в машины и повезли на аэродром в Воздвиженке, что под Уссурийском. Потом всех погрузили в огромный транспортник Ил-76. Это вообще было круто — Игорек до этого никогда раньше не летал на самолете. А вот попал в армию — и тебе пожалуйста, на самолетах возят…

Правда, в воздухе было холодно. Кабина огромная, не отапливаемая… Игорек набрался смелости и поднялся к пилотам. Там вообще было интересно — всякие приборы, штурвалы, облака видать… а пилоты в это время пили водку, разливая по малой, и закусывая красной рыбой.

— Тебе чего, боец? — спросил Игорька штурман.

— Ничего…

— А что пришел?

— Посмотреть, никогда в самолете не был… да и холодно, там внизу…

— Потерпишь. Иди на свое место. В кабине посторонним быть не положено.

— А когда прилетим? Скоро?

— Скоро только кошки родятся. Как прилетим, так и прилетим.

Игорь вернулся в грузовой отсек. Там народ укутывался, как мог, пытались спать, кто-то рассказывал анекдоты, кто-то курил, хотя курить строго настрого запретили…

Первая посадка была в Иркутске. Потом сели в Новосибирске. А потом летели очень долго, и приземлились черт знает где. Кто-то из офицеров сказал:

— Каспийск…

Игорек не знал, где это, но понимал, что сейчас он прилетел уж точно на самый край света. Выгружались уже в темноте, потом долго ехали на грузовиках, а потом, уже глубокой ночью, всех прибывших завели в холодную казарму, указали на панцирные сетки и сказали:

— Спать будете здесь! Отбой.

Только легли, закутавшись в шинели, как вдруг в казарме зажегся свет, и кто-то громко крикнул:

— Подъем! Строытца на цэпэ!

Две сотни человек поднялись и построились. Перед ними стояли шесть солдат-дагестанцев. Этим бойцам было ни как не меньше двадцати пяти лет — по большому счету, взрослые мужики, по сравнению с теми, кто стоял в строю. Все дагестанцы были крепкого телосложения, с явными лидерскими замашками и умением подавлять любое неподчинение.

Вперед вышел самый здоровый:

— Завтра всэ вы напышытэ рапорт на пэрэвод в Чэчну! Кто нэ напышет рапорт — тот пуст сразу сам вэшаетца!