СПЕЦОПЕРАЦИЯ КРЫМ 2014

– С такой фамилией, молодой человек, вам не улицу подметать надо, а в Верховном Совете Крыма править, – сказал ему с ухмылкой директор домоуправы, листая синий паспорт с желтым трезубцем на обложке.

Дед Ивана еще при жизни, а затем уже и отец (особенно под хорошую рюмку) рассказывали иногда туманную историю о том, что какой-то древней семейной веткой, каким-то запутанным родовым коленом крымские Потемкины имели отношение к фавориту русской царицы. Неправдоподобная, как и все красивые легенды, семейная сага гласила, что светлейший князь имел в баньке грех с таврической красавицей, которая «понесла от него», и когда она родила, то Григорий Александрович, через два года заехавший в ту же деревню и в ту же баньку, признал в кудрявом ангеле своего сына и дал ему свою фамилию, а мать его озолотил так, что жила она безбедно до самой смерти.

* * *

В синем паспорте «громадянына Украины» крымчанин Иван Потемкин значился русским, как и отец. Мама же была украинкой, полтавчанкой, родом из знаменитого гоголевского села Большие Сорочинцы. Сколько помнил себя Иван, в семье его никто и никогда не заводил разговоров о русской и украинской крови – жили с этим так же привычно, как с голубым летним небом над головой, как с белым снегом зимой.

Правда, случалось иногда, что мать и отец спорили о том, каким же писателем считать Николая Гоголя – украинским или русским – но диспуты эти так ни к чему и не приводили. Зато с какой теплотой родители его вспоминали далекий летний дождь в кораблестроительном Николаеве, где на парковой танцплощадке под цветущими каштанами русский стажер симферопольского завода «Фиолент» пригласил на танго «Нинон» украинскую медсестру из полтавских Сорочинцев, приехавшую в гости к сестре…

А когда собирались у Потемкиных гости, когда весело гомонила захмелевшая компания, все охотно откликались на предложение отца «ударить песняка» – и дружно пели-орали то «Ой, мороз, мороз», то «Запрягайте, хлопци, коней», то «Из-за острова на стрежень» (кто-то пел «на стержень»), то «Ты казала в понедилок»…

А когда приезжал к отцу из Рязани его родной брат, дядя Никанор, и они вместе сидели на кухне за бутылкой водки, еще в детстве слышал Иван долгие разговоры про историю Крыма, про какого-то хана Гирея, про какой-то трудно выговариваемый русско-турецкий договор, про Хрущева (которого почему-то раздраженно называли то «кукурузником», то «дураком», то «авантюристом»).

И лишь в старшие школьные годы стал понимать Иван смысл тех шумных разговоров на кухне и про хана Гирея, и про 1954 год, когда Крым отдали Украине – мама в те разговоры никогда не вмешивалась, лишь причитала со вздохом:

– Ох, и договоритесь вы, хлопцы, ох, и договоритесь. С такими разговорами в кутузку загремите.

– Потемкины мы, По-тем-ки-ны! – грозным тоном говорил уже крепко выпивший отец, и пристукивал рабочим кулаком по столу, – у нас с Крымом одна кровь – русская! А украинский Крым – это недоразумение!

Со временем Майдан стал похож на готовый к долгой осаде доморощенный военный лагерь

Мама с таким испугом в очах смотрела на него, что Ивану становилось страшно.

– Я тут Ванин школьный учебник по истории Крыма посмотрел, – так же темпераментно продолжал разговор дядя Никанор, – это же какое позорище! Про Потемкина – двенадцать строчек! А про адмирала Нахимова – еще меньше! А про адмирала Ушакова – вообще – ни строчки! И ведь из 43 морских сражений он не проиграл ни одного… Под его командованием не был потерян ни один российский корабль, ни один матрос не попал в плен к врагу! К тому же Ушаков был одним из создателей Черноморского флота, а затем и его командиром! Благодаря его победам над турецким флотом, Россия смогла установить прочный мир в Крыму! Зато про пьяных украинских матросов, взбунтовавшихся на Черном море в 18 году – аж три страницы! И что пишут, брехуны никчемные?! Что украинцы создали Черноморский флот!

И вот надо же было Ивану в тот момент вспомнить давний рассказ школьного учителя истории Коломийца о том, как запорожские казаки, а не русские, у турков Крым отвоевали. Улучив момент во время хмельного разговора отца с дядей Никанором, он сказал об этом тихим, робким голосом. И ему в ту минуту показалось, что оба они потеряли дар речи, прожигая его полными удивления и возмущения глазами.

– Что?! – сухим, жгучим, задыхающимся голосом еле вымолвил отец и сжал в руке рюмку водки так, что, казалось, она вот-вот лопнет, – Чтооо?!!! – уже совсем громко и грозно воскликнул он, – Повтори!!!

Дядя Никанор при этом так и сидел с полуоткрытым ртом, в котором застрял соленый огурец. Он вырвал его изо рта и возмущенно воскликнул:

– Вот тебе, брат, и жертва бандеровской пропаганды! Твой Иван еще в «Правый сектор» не записался?! А? Позор, молодой человек! Ты – По-тем-кин, а такую херню, извини, несешь! Ты книжки читаешь?

Отец же в этот момент шустро шмыгнул в залу, порылся там в домашней библиотеке и вернулся на кухню с тощей книжицей. Протянул ее Ивану и грозно сказал:

– Вот это выучишь! Утром у тебя экзамен принимать буду!