Спецслужбы мира за 500 лет

Двойственность документа вполне очевидна. С одной стороны, он является первой попыткой ограничения самодержавия в России: в его тексте заложены идеи некого подобия демократизации общества, сформулированные в понятиях XVIII в. С другой стороны, нельзя забывать, что ограничительными «кондициями» «верховники» готовили почву для реализации сугубо личных планов, совсем других по содержанию. Предложение племяннице Петра занять престол было лишь ширмой, за которой скрывалось намерение в ближайшее время передать бразды правления кому-либо из представителей знатных российских фамилий. Не стоит забывать, что Анна была дочерью Ивана Алексеевича, который в свое время отказался от претензий на российский престол, вверив всю полноту власти своему сводному брату. Так что «верховники» всегда могли поднять вопрос о легитимности пребывания Анны Ивановны на троне, ведь в руках у них были официальные документы, подписанные ее отцом. Подобный случай в истории России еще раз повторится – с сыном старшей дочери Петра, но это будет позже.

При всей грандиозности замысла «верховники», уже представлявшие себя новыми правителями России, допустили несколько серьезных ошибок. Во-первых, после единодушного избрания 19 января 1730 г. Анны Ивановны императрицей члены Сената, Синода и российский генералитет с текстом «Кондиций» ознакомлены не были, что лишало их «полной легитимности». Во-вторых, в письме к герцогине Курляндской олигархи сообщили, что «пункты» одобрены «всеми духовными и светскими чинами», – таким образом, был совершен политический подлог. В-третьих, члены Верховного совета недооценили возможности оппонентов, тайно направивших в Митаву своих собственных секретных гонцов.

Одного из таких тайных гонцов откомандировал к Анне Ивановне П. И. Ягужинский, призвавший будущую государыню не во всем доверять посланникам «верховников», а подождать до Москвы, где «преданные лица» ей откроют «истинную правду». Оперативные возможности «недреманного государева ока», как нарек Ягужинского Петр Великий, были далеко не самыми худшими. Обер-прокурор имел достаточно личных агентов и информаторов в различных кругах и мог вполне определенно проанализировать сложившуюся ситуацию. В качестве гонца он выбрал своего адъютанта П. С. Сумарокова, бывшего к тому же камер-юнкером голштейн-готторпского двора и в этом качестве имевшего определенные преимущества. У Сумарокова в этом деле была и личная мотивация: Ягужинский обещал в случае успешного выполнения задания отдать ему в жены свою дочь, в которую адъютант был влюблен.

Еще одного гонца послал к своему брату Р.-Г. Левенвольде давний друг герцогини Курляндской и Остермана К.-Г. Левенвольде. Как вице-президент Коллегии иностранных дел он имел право выдавать паспорта для поездки за рубеж.

Третий курьер – доверенный монах – был отправлен вице-президентом Синода Ф. Прокоповичем. У Церкви имелись свои оперативные возможности в плане перемещения «слуг Божьих» по стране и за рубежом.

Хотим обратить особое внимание читателя на крайне опасный характер миссии секретных курьеров. В случае захвата с депешами, адресованными Анне Ивановне, их ждала неминуемая и мучительная смерть. После кончины Петра II Долгорукие установили вокруг Москвы «строгие караулы» под командованием начальника почтового ведомства бригадира Г. И. Палибина. Был усилен оперативный надзор за всеми иностранцами, включая послов, а Ямской приказ получил указание никому не выдавать подвод и подорожных без личного ведома членов Верховного тайного совета.

Несмотря на принятые меры, посланцы сторонников самодержавия опередили посланцев «верховников» и прибыли в Митаву первыми. Предупрежденная Анна грамотно сыграла свою роль: милостиво приняв делегацию от «верховников», «Кондиции» подписала и, прибыв 10 февраля 1730 г. в подмосковное село Всесвятское, действовала с предельной осторожностью.

В Москве обстановка была отнюдь не простой. Уже 20 января, через день после избрания Анны Ивановны императрицей, среди придворной знати распространились слухи, что «верховники» решили ограничить самодержавную власть. Сформировалась оппозиция, опасавшаяся получить вместо одного самодержца десять «правителей». И хотя часть московской элиты поддержала устремления Долгоруковых и Голицыных, большинство среднего и мелкого дворянства отнеслось к ним негативно. Радикальные сторонники самодержавия предлагали даже перебить «верховников» еще до приезда Анны.