Спецслужбы мира за 500 лет

В конце правления Александра II идеологической основой российского терроризма левой направленности стали работы «Смерть за смерть» С. М. Кравчинского (1878), «Террористическая борьба» Н. А. Морозова (1880) и «Терроризм как единственное средство нравственного и общественного возрождения России» П. Н. Ткачева (1881). Ими был заложен краеугольный камень социально-философского учения о терроризме, получившего дальнейшее развитие в ХХ в. Идеи, оформленные в соответствующие теории, стали для определенной части общества социальной религией, определив «жизнь в терроре» для нескольких поколений активных революционеров.

В этот же период оформились основные признаки политического терроризма:

средства (взрывчатка и стрелковое оружие) и методы (минирование, бомбометание, стрельба);

сочетание пропаганды и агитации с террористическими акциями;

публичная ответственность за террористический акт;

захват заложников как один из методов проведения террористических акций;

выбор в качестве объектов и жертв террористических акций не только лиц политического истеблишмента, но и неопределенно широкого круга лиц (безадресный терроризм);

экспроприация денежных средств для финансирования пропагандистских и боевых операций;

всесторонняя поддержка членов организации, попавших в руки правительства.

Развилась и оформилась организационная сторона деятельности: конспиративные структуры в стране и за рубежом, специальные боевые группы, взаимодействие с подобными иностранными организациями, закупка и переправка с их помощью оружия или его частей, публикация пропагандистских материалов, приобретение собственного типографского оборудования для печатания революционной литературы, получение из различных, желательно законспирированных, источников финансовой помощи. Можно утверждать, что заложенные в последней четверти XIX в. идеологические, информационные, технологические и организационные основы террористической деятельности не утратили актуальности и поныне.

Угроза безопасности Александру III была не столь велика, как это представлялось. Находящийся под следствием боевик Рысаков стал давать признательные показания; 3 марта на конспиративной квартире арестовали Г. М. Гельфман, заявившую полицейским, что проживавший с ней Н. А. Саблин застрелился. При этом смерть Саблина наступила в результате трех выстрелов: в рот, левый глаз и в правый висок. То есть, скорее всего, он был ликвидирован как носитель секретной информации о Военной организации народовольцев. Десятого марта при проведении розыскных мероприятий с участием опознавателя на улице взяли С. Л. Перовскую. К концу марта 1881 г. большинство руководителей и боевиков «Народной воли» находились под стражей; в апреле арестовали руководителя Военной организации Н. Е. Суханова.

К тому времени в составе Временного совета при градоначальнике была образована подкомиссия для реорганизации Охранной стражи, которую возглавил И. И. Воронцов-Дашков. Двадцать третьего марта 1881 г. для несения службы при императоре была сформирована Сводно-гвардейская рота под командованием капитана И. В. Богаевского. Личный состав роты набрали из полков 1-й и 2-й гвардейских пехотных дивизий, гвардейских стрелковых батальонов, лейб-гвардии Саперного батальона и Гвардейского экипажа: по одному унтер-офицеру и 25 нижних чинов, офицеры – от каждого полка. В тот же день это спецподразделение приступило к несению караульной службы по охране Аничкова дворца. В Зимнем дворце продолжала нести службу Рота дворцовых гренадер.

Двадцать седьмого марта А. М. Рылеев был отчислен от должности согласно собственному желанию, и в тот же день Александр III покинул Петербург и поселился в Гатчине. Начальником личной охраны государя стал генерал-адъютант И. И. Воронцов-Дашков. Однако он не имел специального образования в области охранной и полицейской службы, и, вероятно, поэтому упор в работе охраны первоначально был сделан на усилении караулов и других специальных мероприятий, используемых в военной службе.

Двадцать девятого апреля 1881 г. вышел царский манифест «О незыблемости самодержавия», который стал своеобразной репером в противостоянии охранных структур и революционеров. «Но посреди великой Нашей скорби, – отмечалось в манифесте, – Глас Божий повелевает Нам стать бодро на дело Правления в уповании на Божественный Промысел, с верою в силу и истину Самодержавной Власти, которую Мы призваны утверждать и охранять для блага народного от всяких на нее поползновений».[503]