Спецслужбы мира за 500 лет

«Да что он, Дмитрий, будучи в Свее, по сему тайному наказу о тех или иных о наших тайных делах и наших тайных вестях проведает, и ему о всем писати ко государю царю и великому князе Михаилу Федоровичу всея Руси к Москве по сему государеву тайному наказу закрытым письмом».[106]

В то время использовалось четыре основных типа тайнописи:

замена одних букв русского алфавита другими;

замена букв русского алфавита цифрами;

замена букв русского алфавита придуманными буквами или знаками;

замена букв русского алфавита буквами латинского алфавита.

Значительно расширилось письменное делопроизводство: его ввели не только во всех центральных органах управления, но и в местных. Это тоже большой шаг вперед: писцы закрепляли исторические положения, постепенно формировалась архивная и документально-процессуальная база.

Научные знания той поры развивались преимущественно в прикладном русле и были связаны с описанием земель, торговым и военным делом. Так, в 1627 г. в Разрядном приказе была подготовлена «Книга Большому чертежу».

Активно развивалось книгопечатание: на московском Печатном дворе в первой половине XVII в. было выпущено около двухсот книг разных наименований, в том числе «Азбука» В. Бурцева (1634).

В составе Приказа Большого дворца появилась группа придворных охотников, набиравшаяся из людей простого звания, – «птичьих стрелков». Однако поставка дичи для царского стола была не единственной их задачей. По сведениям Л. Яковлева, они являлись резервом «государевых самопальных стрелков». Таким образом, личная государева снайперская команда, созданная Иваном Грозным (Рюриковичем), не утратила своего значения – после смены правящей династии она лишь поменяла структуру, став более организованной. Некое подобие официальной деятельности при дворе прикрывало военно-секретный характер подобных подразделений. Все мастера-оружейники, причастные к созданию особо точных ружей и пистолетов, и лица, которым доверялось ношение такого оружия, были на строжайшем учете. Они получали огромные привилегии, денежные и иные средства поощрения, но в случае опалы или допущенного промаха их участь и участь их ближних была незавидной.

В ходе Смоленской войны 1632–1634 гг. воевода М. Б. Шеин предпринял попытку дезорганизации тылов польско-литовского войска к юго-западу от Смоленска. Вероятно, это одна из первых попыток организации партизанской войны (в современных терминах) войсковым командованием. В ноябре 1632 г. по приказанию воеводы крестьянин Болдина монастыря Дорогобужского уезда Иван Балаш возглавил отряд численностью около 600 человек (400 дорогобужских крестьян, 200 солдат и казаков). Назначение крестьянина на командный пост – случай уникальный: обычно руководство даже небольшими отрядами поручалось дворянам. Возможно, Балаш получил в монастыре военно-специальное образование.

Но случилось неожиданное. В конце 1632 г. отряд Ивана Балаша покинул русский лагерь под Смоленском и совершил рейд на Гомель и Чечерск, но не по тылам войск противника, а разоряя имения польских и русских помещиков. После этого к нему стали стекаться дезертиры из русских войск. В марте 1633 г., в результате агитации, развернутой царскими службами против «воровских» набегов, Балаш был выдан своими же соратниками, получившими прощение и награды. Его доставили к стародубскому воеводе, и в том же году «изменник» скончался в тюрьме.

«Балашовщина», как иногда называют это движение, со смертью Ивана Балаша не утихла. Уже в мае 1633 г. Григорий Ростопчин, солдат из детей боярских, сколотив небольшой отряд, увел его из-под Смоленска в Велиж, а затем в Рославль, который стал центром повстанческого движения (в Рославль стекались посадские люди, беглые холопы и дезертиры).

Массовому бегству из русских войск способствовал набег орды крымских татар (до 30 тысяч человек) под командованием Мубарек-Гирея (набег был инспирирован посольством польского короля Владислава IV летом 1633 г.). Крымчаки разорили Алексинский, Белевский, Болховской, Зарайский, Калужский, Каширский, Коломенский, Ливенский, Московский, Оболенский, Пронский, Рязанский, Серпуховский и Тарусский уезды.

Дворяне и дети боярские, видя, «что у многих поместья и вотчины повоеваны, и матери, и жены, и дети в полон поиманы, из-под Смоленска разъехались, а остались под Смоленском с боярином и воеводою немногие люди».[107] Только в полку князя С. В. Прозоровского дезертировали 3453 человека, при этом боевые потери за кампанию составили 319 человек убитыми и умершими от ран и 27 – пленными.[108] Великий гетман литовский Х. Радзивилл впоследствии говорил: «Не спорю, как это по-богословски, хорошо ли поганцев напускать на христиан, но по земной политике вышло – это очень хорошо».[109]