Спецвыпуск книжной серии «Современники и классики». Выпуск 4

О Боже! Если в пространстве и бывают райские уголки, так это красный угол селянского жилища со смачными запахами вокруг накрытого стола, увенчанного заветным графинчиком. Скульптор, слегка прикрыв веки, повёл из стороны в сторону классической формы носом, и все сомнения по поводу визита враз рассеялись. Это как раз тот случай, когда ты оказываешься в нужный час в нужном месте. После холостяцкого убежища, бог знает сколько не ведавшего женской руки, тут было ну если не по-райски, то по-царски точно.

Хозяйка, видя благоговение гостя, зарделась, засуетилась. Да и было от чего.

«Таки видный мужик, хто бы мог подумать. Ай, ды не трэба никому ни бачыть, ни думать, бо зглазють», – такие думки вихрем крутились в Лидкиной голове, пока она насыпала в миску горячую, в клубах пара картоху. И когда старинный казачий графинчик «благословил» две рядышком стоящие стопки ядрёным домашним первачком, всё пошло как по маслу. Закусывая казачьими разносолами, гость и хозяйка пока перекидывались простыми житейскими фразами, чувствуя, что эта разговорная тропинка непременно должна привести и к главному смыслу визита. Лидка уже настроена была на развитие «главных» событий, и этот настрой всё больше и больше щекотал внутреннее состояние приятными предвкушениями, в особенности после первой чарки. А гость тоже, уже освоившись и слегка разогревшись, крякнув от удовольствия после принятого вовнутрь, уже по-хозяйски благочинно «насыпая» в чарки новую порцию, вымолвил:

– Ну а сейчас я подымаю этот тост за Данаю!

Лидка чуть не поперхнулась:

– А энто ещё хто така?

Скульптор сразу не сообразил, что надо было сначала озвучить толкование по поводу её сходства с Данаей, тем более что это сходство по мере выпитого горячительного в его глазах становилось всё более явственным. Он даже решил сегодня же сделать с Лидки зарисовку для лепки эскиза из глины. И это его намерение всё больше утверждалось созерцанием её роскошной фигуры.

Его усы и брови после Лидкиного вопроса сначала стали домиком, затем растянулись в добродушную улыбку.

– А, ну дык это можно сказать… – Он запнулся, подбирая более доступное объяснение. – Ну, скажем так, богиня любви, только в постели.

Лидка уже исподлобья, с некой ноткой ревности, посмотрела и спросила:

– А ты шо, бачыв её, а можа, и спав?…

Скульптор обескураженно посмотрел на хозяйку и, взяв графинчик, сказал:

– А вот сегодня, может, и убачу и… – Он уже чувствовал, что при всём блеске начала общения всё может закончиться неадекватно. Его уже захватил её образ, и он по-другому не мог: сначала творчество, а потом любовь.

Дёмин наполнил стопки и сказал:

– Ты, Лидка, сейчас для меня как Даная, и я тебя должен нарисовать обнажённой, а потом всё остальное.

– А шо цэ такэ – обнажоною? – с подозрением спросила Лидка.

– Ну дык по-простому, как в народе говорят, – голой.

– Да ты сказывся, ти шо, ни в жисть такого нэ будэ. Шоб люды обсмияли, як убачуть твою скултуру.

Брови и усы скульптора снова стали домиком. Он почувствовал, что становится неинтересно, несмотря даже на горячительную зарядку.

Он молча хлопнул чарку, закусил хрустящим огурчиком и сказал:

– Я тебя благодарствую, дорогая хозяюшка, за хлеб-соль, очень вкусно всё было. Слышишь уже вроде первые петухи запели? Ты же сама сказала, чтоб я с первыми петухами выходил, а то люди скоро на утреннюю дойку будут идти. – И он направился к двери.

– А може, у други раз, дык приходи… – уже виновато промолвила Лидка, сожалея, что не поняли они друг друга.

– Спасибо, Лидка, как говорится, убачымся, – только и сказал скульптор. Настроение у него было примерно как после того инцидента с соседками.

Он направился к своему дому. Чувство было такое, будто он шёл не из гостей, а снова куда-то, от кого-то или от чего-то убегал.

2. Туман

Внутри организма происходило нечто непривычное для сознания, и в то же время уверенность в себе держала под контролем необычность ситуации. Он чувствовал, что может совершать то, что существенно отличает его от остальных. Это превосходство в данный момент вселяло в его сущность позитив эмоций сочувствия, жалости, восторга и любви ко всему, что его окружает.