Спецзона для бывших

– Видите ли, сейчас общество переживает как бы разлом. Происходит передел собственности. Идет тихая революция – без войны, без гражданских коллизий, потрясений. На момент моего ареста шёл уже третий передел собственности. Это когда путем организации банкротств уже поделили промышленность и сельское хозяйство. Оставались только недра, то есть то, за что я отвечал. Источники, полезные ископаемые – ресурсы, одним словом. То есть приватизация переходила на эти объекты. К власти в то время пришла партия «Честь и родина» – во главе с господином Лебедем – которая попыталась приватизировать Красноярский край. В полном объёме, в угоду интересам определённых промышленных групп. Правильнее сказать, к власти пришли лица, за которыми стояли определённые промышленно-финансовые группировки. Которые пытались эту власть приватизировать. Ну а я человек еще старой школы, со старыми понятиями, для меня государство превыше всего. В своей работе я не перестроился, считал, что государственные интересы должны превалировать над интересами частных лиц. Но оказалось, это далеко не так. Другие думали иначе. И я вошёл в противоречие с интересами лиц, которые приватизировали власть. Это партия «Честь и родина», где есть своя структура, включая контрразведку, которая занимается и устранением людей. В борьбе за власть. Так было в Приднестровье у господина Лебедя, где исчезали люди. Так было в Москве… Так же вот избивали Эдичку Лимонова – автора книги в отношении председателя совета директоров КрАЗа Быкова. За публикацию этой книги. По воле я знал Быкова – меня арестовали раньше, чем его – и я имел возможность общаться с ним как на воле, так и в системе СИЗО. Он тоже стал жертвой междоусобных, межклановых разборок. Вытеснение людей ведь происходило разными способами. Все так или иначе пострадали от этого. И пострадали в результате административного ресурса Лебедя. Поскольку прокуратура использовалась для устранения этих людей. Не только прокуратура, но и соответствующие органы… то есть структуры, которые готовы были угодить, не считаясь ни с чем. Я-то знаю, за что я сижу, в принципе… Есть объекты, недра, которые нельзя приватизировать. Но их пытались приватизировать, и в конце концов приватизировали – пока я находился в тюрьме… В Красноярском крае в последние годы вообще происходило много любопытного. Однажды мне пришлось возбудить дело в отношении факта отстрела лосей. Потом оказалось, что в охоте участвовал губернатор края. Это было в Енисейском районе, в Емельяновском районе…

– В Красноярском крае охота на лосей запрещена?

– Ну не знаю, может быть, где-то и разрешено стрелять лосей с вертолета, то у нас – нет. Мы не только возбудили дело, но и вели расследование.

– Чем закончилось дело?

– У меня краевая прокуратура это дело изъяла.

– Под каким предлогом?

– Понимаете, страна разделилась на кланы. Появилась частная собственность. Естественно, появилось соперничество каких-то группировок, корпораций. Они же не могут существовать сами по себе. Они сращиваются с налоговой полицией, с финансовой разведкой. Идет процесс сращивания капитала со структурами управления. Прокуратура тоже не является чем-то обособленным. Должностные лица прокуратуры живут не в безвоздушном пространстве. Они так же участвуют в этих группировках, в этих организациях.

– В восьмидесятые годы тоже были крупные уголовные процессы. То есть явление сращивания капитала с властью было и раньше.

– Да, было. Однако эти случаи носили не массовый характер, а избирательный. В отношении отдельных лиц. Правящая партия была одна. Избирательность относилась к инакомыслящим. То есть к тем, кто был против партии. И руководил партией один хозяин. А сейчас партий много, заказов много, и избирательность потеряла свое значение.

– Вы так и не ответили, за что вас посадили.