Спи ко мне

Время застыло и при этом двигалось. Все собравшиеся в зале оказались разом и зрителями, и частью картины. Постепенно скрылась из вида солнечная рыжая макушка, по небу побежали изумрудные облака, море стало тёмно-зелёным и вдруг отхлынуло, обнажив песчаное дно. На небе, не вполне утратившем изумрудный оттенок, повисла зеленоватая луна. Прорисована была не только каждая песчинка, но и каждый лунный отблеск на этой песчинке. Нервы – а может быть, какие-то мышцы, отвечающие за восприятие прекрасного, – напряглись до предела. Хотелось закричать: «Пожалуйста, поставьте на паузу или сделайте чуть похуже, это слишком хорошо, я больше не могу смотреть!»

Но закричать Наташа не смогла, как не смогла оторвать глаз от чудесного видения. Картина, как торопливый разговор на иностранном языке, была понятна в общих чертах, но ускользала в нюансах и деталях. Сил на понимание уже почти не осталось – но откуда-то взялись силы на то, чтобы запоминать.

Море царственно вернулось в своё ложе. На тёмных волнах покачивалась лунная дорожка. По небу двигались прозрачные облака, но различить их можно было только в самой освещённой точке неба – когда они, как тени привидений, проплывали под зеленоватой луной. И вдруг всё замерло. Теперь на картину можно было смотреть без тоскливого ощущения собственной недолговечности на фоне головокружительной необъятности мира.

В зале включили свет, кто-то откашлялся, кто-то всхлипнул, и тут раздались аплодисменты. Наташа хлопала в ладоши вместе со всеми. Она не видела этих людей, но разделяла их восторг. Овация постепенно прекратилась, лампы чуть пригасили, и тени замелькали перед картиной, освещённой словно бы изнутри, своим собственным светом.

– Подойдём туда. Теперь уже можно, – шепнул Рыба. – А в соседнем зале, на специальных экранах, показано каждое мгновение.

– Не надо в соседний зал. Я не смогу это… Ещё раз… Видимо, слишком велико искусство – его нелегко перенести.

– Так ведь для того оно и нужно. Человек должен уметь стойко переносить не только тяготы жизни, но и величие искусства.

– Жалко, что я художника не вижу. Опиши, какой он. Где стоит или сидит. Принимает похвалы? Раздаёт автографы? Это мужчина или женщина? Какого цвета волосы?

– Художник? А его здесь нет. Художники не показываются на людях, если можно этого избежать.

– Так странно, – помолчав, сказала Наташа. – Я мало что поняла, но такое ощущение, что я ненадолго тоже стала художником. Хочется петь, летать, танцевать вместе с духами. Кажется, они не будут против. А ты? Что ты ощущаешь?

– Наверное, то же, что и ты. Отец говорил, что сталкиваясь с чем-то масштабным, с тем, что на порядок крупнее нас, мы сами невольно становимся больше, поднимаемся выше. И даже если ты пока ещё не можешь всё постичь – напитывайся впрок, наполняй закрома, делай запасы. Вспомнишь и поймёшь, когда придёт время. И поднимешься ещё выше. Не прилагая к этому никаких усилий.

Море на картине было неподвижным, но от него исходил какой-то особый свет, создававший в воздухе тонкую вибрацию. Следом за Рыбой Наташа подошла поближе. И так стояла, глядя на лунную дорожку, пока в её сон не ворвался будильник. Картина вновь ожила, волны с шумом отхлынули, обнажая песчаное дно. Наташа открыла глаза, но всё ещё слышала шум волн. Она окончательно проснулась, но шум не стихал. Это соседи, жившие этажом выше, с утра пораньше наполняли водой ванну.

Глава девятнадцатая. Круговорот грехов

Ушел один осенний месяц, пришел другой. В «Прямом и Весёлом» подбили результаты сентября, провели итоговое совещание, длившееся всего каких-то четыре часа. Гогога, неожиданно для всех, но в первую очередь – для себя, оказался лучшим сотрудником месяца. Его Вирус Алим стал главным героем рекламной кампании, посвящённой новому лекарству от гриппа, и это принесло агентству несметные прибыли.

«Вирус Алим – сегодня вечером на Первом! – обескуражено твердил Гогога. – То ли я опопсел, то ли они в консерватории что-то подправили».

– Да всё с тобой в порядке, – не выдержала Вундеркинд Маша. – Ты нарисовал доброго обаятельного вируса, так?

– Так.

– А лекарство в костюме супергероя что с ним делает?

– Убивает.

– Сегодня вечером на Первом. Супергерой с нечеловеческим лицом убивает обаятельного персонажа. Всё с тобой в порядке. И радуйся, что убивают не тебя.

Гогога – лучший сотрудник. Надо быть к нему поближе. Вундеркинд Маша всегда знает, как завоевать чью-то дружбу. Хотя бы и на месяц.

Наташа вернулась в свой кабинет, рухнула за стол, включила телефон и с тревогой спросила у Кэт и Мары:

– Меня никто не потерял тут? На мобильном куча неопознанных пропущенных звонков. И двенадцать штук от родителей. Они меня не искали?

Оказалось – искали, ещё как. Закрутили целую историю с привлечением иностранных разведок.