Спи, моя радость. Часть 3. Утро

Приятных воспоминаний было так много. Но один эпизод ей запомнился больше других. В тот раз Соня, согнувшись на маленьком табурете, поедала зеленый горошек. Под южным солнцем он набухал, вызревая хрустящим и сладким.

— Осанка! — войдя на кухню, напомнил отец.

Она машинально расправила плечи.

— Мама где? — поинтересовался он.

— Загорает, — ответила Соня, смачно вгрызаясь в зеленый стручок.

Внутри осталось пару горошин. И она уже хотела доесть их. Как вдруг! Увидела, как в одной из них шевелится что-то живое.

— Фу! — Соня бросила огрызок стручка. И на кухонный стол выползла гусеница.

«Вредителю — смерть», — кровожадно подумала Соня, хватаясь за ложку. Приговор был исполнен, и на столешнице осталось мокрое пятнышко.

Папа вздохнул и с сожалением посмотрел на него.

— А она так мечтала стать бабочкой, — произнес он наигранно грустно.

— А разве все гусеницы становятся бабочками? — спросила Соня.

— В конце концов, да, — ответил отец.

Глупость, конечно! Но теперь пятно на столе уже не выглядело таким омерзительным. Богатое Сонино воображение сию же секунду нарисовало прекрасную бабочку. Какой могла бы стать жертва её расправы!

Слёзы покатились в три ручья. Отец растерялся. Принялся утешать её, выдумывая небылицы. Он был добрым и справедливым! Её папа…

«Он не мог», — думала Соня. Но образ отца, с занесенной для удара рукой все еще нависал перед мысленным взором.

— Солнце, как ты?

Никита стоял, прижимая к разбитой губе, купленную на заправке ледяную жестянку. Левый глаз отекал «на глазах». По щеке от виска, из надтреснутой брови, стекала тонкая алая струйка. Кровоточили десны. То и дело он сплевывал! Вероятно, один из зубов так и остался лежать под обломками кухонного стола? Хорошо, если только один.

— Почему ты не дал ему сдачи?! — почти прокричала она.

Злость на папу затмила обиду и страх. Как он мог?

— Я не хотел у тебя на глазах, — спокойно ответил Никита.

Даже сейчас, сквозь муторный привкус крови, его голос звучал убежденно.

— За что он тебя? — начала, было, Соня, но слова потонули в новом приступе слёз.

Внутри грудной клетки билась, трепеща крыльями, несчастная птица. Соня не знала, как ей помочь! А потому продолжала стоять, обнимая себя руками. Стремясь успокоить сердечный ритм.

— Солнце, не плачь, — произнес Никита. — Все нормально.

— Ничего не нормально! — возразила она, — У тебя кровь идёт!

— Пустяки, рассосётся, — он улыбнулся, пытаясь казаться беспечным. Но голос дал трещину. Он снова закашлялся.

В ответ Соня только сильнее заплакала. Как ребёнок, навзрыд! Её хрупкий мир рушился. Из двух сильных опор оставалась одна. Да и та теперь нуждалась в «капитальном ремонте».

— Я бы обнял тебя, но боюсь перепачкать, — сказал он, коверкая звуки. Точно после визита к зубному.

Соня вспомнила сон. И «Никиту» без отчества, произнесенное ею не единожды. Наверняка, был и другие «улики»? Подарки, засосы, цветы.

— Это я виновата! — обречённо сказала она.

Никита шумно втянул носом воздух. Его голос утратил мягкость:

— Ты не при чём! Это Алина!

«Алина» — подумала Соня. Она обернулась, и теплая куртка едва не упала с поникших плеч…

Как-то раз, изучая запрятанный в дальнюю папку архив, Соня увидела этот снимок. На нём девушка, с длинными волосами стояла на залитой солнцем лужайке. Она запрокинула руку, щурясь ярким лучам. Но те все равно настигали, просвечивая сквозь золотистую копну.

«Вот же кобыла», — нарекла её Соня. Что расстроило больше: красота незнакомки, или подпись «Алина»?

Идентифицировать личность соперницы мешал и тот факт, что компьютер, как и весь стол под ним был «его территорией». Никита впустил «неприятеля» в дом, но сумел-таки отстоять несколько сфер влияния. Неприкосновенными остались рабочий стол, шкафчик в ванной и комод на балконе.

Однажды Соня рискнула прибраться. Собрала в стопку разбросанные вокруг монитора бумажки, сложила ручки в стакан, протерла от пыли экран. Увидев порядок на своей территории, Никита пришел в ярость. Нет, он не бил посуду и не хлопал дверьми. Это был не его стиль! Он доходчиво и внятно объяснил, что «так делать не следует».

Соня решила зайти издалека.

— Тебе нравятся блондинки? — спросила она как-то раз.

Никита отвлекся от составления планов.

— Мне нравятся девушки, независимо от цвета волос, — сказал он с улыбкой.

— Ммм, — Соня кивнула.

Он посмотрел на неё и добавил:

— А в последнее время мне нравится только одна.

Внутри потеплело, и мысль о сопернице отошла на второй план…

— Я жду объяснений! — неожиданно резко ответила Соня.

Никита встряхнул запотевшую банку и дернул кольцо. Как чеку у гранаты! Жидкость, пенясь, полезла наружу. Он запрокинул голову и, не касаясь, глотнул. Теперь поверх кровавых следов на его пуловере образовались вдобавок еще и пивные.

Она подошла к нему ближе и заглянула в лицо. Одна половина теперь представляла собой гематому. Темный след от удара сползал по щеке, превращаясь в кровавую ссадину.

— Ты говорил мне, что между вами все кончено?

Соня застыла, как вкопанная. Хотя от ревности ей хотелось рыть землю ногами.

— Это месть, — усмехнулся Никита.