Спящая красавица

— Можете сказать своему доктору, чтобы он посылал мне счета на лекарства, которые — нужны вашей матери, — и я бы на вашем месте не стал рассказывать ей о том, как она едва не потеряла сына!

— Я обещаю, я обещаю! — восклицал Фред Коттер.

Выйдя за ворота, маркиз передал картину Дику. Тот положил ее на седло и, придерживая портрет обеими руками, пошел рядом с лошадью, которую вел под уздцы Бен.

Они возвращались в замок другой дорогой, которая была длинной, зато ровной, а сам маркиз снова поехал через поля. Он проявил такое милосердие к Коттеру не только из-за его жалостливого рассказа о матери.

Маркиз считал, что будет большой ошибкой позволить всем в округе узнать, насколько легко проникнуть в его дом: там было слишком много ценных вещей.

Например, украшенные алмазами и другими драгоценными камнями табакерки.

Или собрание севрского и дрезденского фарфора.

Или уникальная коллекция древнего оружия и картин, которые привели бы в восторг любого искушенного зрителя.

«Придется немедленно нанять двух сторожей, чтобы это не повторилось!» — сказал себе маркиз.

Вернувшись домой, он увидел, что мистер Ньютон и мистер Рейнольдс ждут его в холле.

— Я вернул картину, — сказал им маркиз, — но вы проявили небрежность и виноваты в том, что дом ночью не охранялся. С этого дня, — строгим голосом продолжал он, — у нас должны быть два сторожа, которые будут каждый час делать обходы. Рамы на окнах и двери на первом этаже должны быть укреплены, чтобы никто, даже разбив стекло, не мог проникнуть в замок.

Не дожидаясь ответа, он направился в столовую и присоединился к лорду Эйвондейлу, который как раз завтракал.

Маркиз ничего не сказал ему о том, что случилось, но не переставал задаваться вопросом, кто предоставил им сведения, которые позволили вовремя вернуть портрет.

После завтрака он пошел к себе в кабинет, и когда появился мистер Рейнольдс, спросил у него:

— Вы узнали, кто написал записку, Рейнольдс? Должен же я по крайней мере поблагодарить этого человека!

— Понятия не имею, кто это мог быть, милорд, — ответил мистер Рейнольдс.

Видя, что он колеблется, маркиз нахмурился:

— Но вы что-то предполагаете?

— Э-э… Это весьма маловероятно, но к няне ее светлости приехала племянница…

— Племянница? — повторил маркиз словно бы сам себе. — Хорошо, если вы совершенно уверены, что никто из слуг не писал этой записки, я хотел бы взглянуть на нее. Как ее зовут?

— Мисс Вест — Оделла Вест, милорд.

— Значит, пошлите за ней, — велел маркиз. — Если она написала эту записку, я у нее в долгу.

Мистер Рейнольдс ушел и через некоторое время вернулся.

Маркиз вопросительно посмотрел на него, и он сказал:

— Боюсь, милорд, мисс Вест уехала на прогулку верхом, и никто, кажется, не знает, когда она возвратится.

— Верхом? — повторил маркиз. — На одной из моих лошадей?

— Нет, милорд, на своей собственной.

Маркиз был немало удивлен.

— Весьма необычно, что у девицы ее положения есть своя лошадь.

— Действительно, милорд, — согласился мистер Рейнольдс. — Но брат ее тетушки держит в Оксфорде платные конюшни.

Маркиз улыбнулся.

— Что ж, это все объясняет. Оставьте ей сообщение, что я хотел бы поговорить с ней, когда она вернется.

Позже днем Элайн Беатон удалилась отдохнуть и пригласила маркиза присоединиться к ней, но это предложение не вызвало в нем ответного энтузиазма.

Маркиз снова спросил о мисс Оделле Вест и получил ответ, что она еще не вернулась.

Тогда он подумал — эта мысль раньше не приходила ему в голову, — что, наверное, та женщина, которую он видел на рассвете, и есть мисс Оделла Вест.

Он вспомнил, что она направлялась к Клифвуду.

Было странно, что она выехала так рано, — и еще непонятнее, почему до сих пор не вернулась.

Маркизом двигало не только простое любопытство: внезапно его охватило чувство, что это крайне важно. .

Он не смог бы сказать, почему ему так представляется, — он знал лишь, что непременно должен выяснить, в чем тут дело.

Маркиз поглядел на часы.

В его распоряжении оставалось еще два часа до того, как надо будет переодеваться к обеду.

Он послал в конюшни слугу с просьбой оседлать ему Юпитера — своего второго любимого жеребца — и десять минут спустя уже скакал по тому же полю, где утром видел Оделлу.

Юпитер с легкостью взял те же барьеры, что и лошадь Оделлы, — но при этом маркиз подумал, что для женщины они, пожалуй, чересчур высоки.

Въехав в рощу, маркиз осмотрелся.

Клифвуд, Лес-на-Обрыве, был замечательным местом и, несомненно, самой красивой рощей во всем графстве.

Свое название он получил благодаря тому, что дальним концом поднимался на холм, откуда начинался крутой обрыв к соседней долине.

С вершины холма открывался поразительной красоты вид, и любой, кто приезжал погостить в замке Комб, непременно поднимался туда, чтобы полюбоваться пейзажем.

Отец маркиза даже велел поставить там беседку, чтобы зрители могли с комфортом наслаждаться панорамой графства, которая была видна не меньше, чем на тридцать миль вокруг.