Спящая красавица

И Аввакум перестал думать о случившемся. Как-никак, он отстранен от оперативной работы, и ему не следовало даже по-любительски заниматься запрещенным делом. Он уважал дисциплину, хотя в глубине души и относился со скептической иронией к некоторым ее формальным сторонам.

Как бы там ни было, Аввакум стал частым гостем в особняке с застекленным фонарем.

Очаровательная Фея словно предчувствовала встречу с необыкновенным человеком. Она надела небесно-голубое платье из шелковой тафты, так как оно лучше всего гармонировало с цветом ее волос — золотисто-желтых, словно нагретая солнцем сосновая смола. Приколола к груди крохотную белую розу, надушилась тонкими, едва уловимыми духами и чуть подкрасила губы: они и так алели словно гвоздики. Она чувствовала свою обаятельность и, как любая женщина, испытывала потребность показать себя.

Аввакум, еще до того, как услышал ее имя из уст профессора, уже знал, кто она. И не притворялся, когда она появилась в дверях.

— О-о! — воскликнул он, поднимаясь ей навстречу. — Возлюбленная Деревянного принца! Какой сюрприз! — и фамильярно протянул ей руку. Она принадлежала к тому типу женщин, которые не вызывают у мужчин желания держаться с ними сдержанно и официально.

Аввакум видел ее в роли Принцессы из балета Бартока «Деревянный принц». Тщеславная и легкомысленная красавица предпочитала иметь своим возлюбленным пусть даже деревянного, но зато человека с короной на голове и с княжеской мантией на плечах. Простой смертный Принцессе безразличен.

— Именно, — сказала она, — возлюбленная Деревянного принца. Я эта дурочка. — И, протянув ему свою маленькую изящную руку, не спешила ее отнять. Словно рука его была ей хорошо знакома.

Профессор кашлянул:

— А это мой племянник Гарри, — сказал он кивая в сторону молодого человека, стоявшего поодаль от Очаровательной Феи, напряженно вглядываясь а окно, словно ожидая, что за стеклом может появиться что-то очень интересное и важное. Но там было темно. — Гарри, — повторил профессор, — Харалампи Найденов, художник.

— График, — добавил племянник, не отводя глаз от окна.

— Все равно. Он мой племянник. А эта красавица — его невеста. Познакомьтесь!

Они пожали друг другу руки. Пальцы Гарри были влажными и мягкими.

— Я слышал о вас, — сказал Аввакум.

Гарри слегка наклонил голову. Это, видимо, не особенно интересовало его.

— А наш новый знакомый — археолог, — сказал профессор. — Археолог и математик-любитель.

— О-о! — воскликнула в свою очередь Очаровательная Фея. — Вот уж не завидую вашей профессии. Вечно копаться в старье, иметь дело с разными скелетами. Неужели вам это не противно?

— Вы путаете археологию с антропологией, — ответил Аввакум. Разными скелетами занимается антропология.

— Ну, ошиблась! — весело засмеялась Очаровательная Фея. Она смутилась из-за промаха. — Прошу прощения! Действительно, скелетами занимается антропология. Но что поделаешь! В балетной школе нам не говорили о таких вещах. Ни о каких скелетах вообще.

— И слава богу! — кивнул ободряюше Аввакум. Она была прелестна, хоть и смешивала археологию с антропологией. Ее глаза, не знавшие, что такое смущение, смотрели на него открыто и прямо, как глаза дикарки, которая не сознает своего бесстыдства, показываясь обнаженной перед мужчинами.

— Но зато вы не знаете, что такое, например, «па-де-труа» и «па-де-де»! — продолжала щебетать Очаровательная Фея. — Откуда вам это знать! — умные, строгие и словно всевидящие глаза Аввакума возбуждали в ней какую-то странную веселость. — А знаете ли вы, что такое «пируэт»?

— Впервые слышу это слово! — засмеялся Аввакум.

— Боже, какое невежество! — ахнула она. — А еще смеете насмехаться надо мной из-за чепуховой антропологии. Вот, смотрите, я вам сейчас покажу, что такое пируэт! Смотрите и учитесь!

Она выбежала на середину комнаты, приподняла кончиками пальцем юбку над коленями и в тот же миг поднялась на носки и закружилась. Это было так красиво, что Аввакум даже забыл подсчитать, сколько она сделала полных круговых поворотов. Ее ноги в телесного цвета чулках были похожи на блестящие натянутые струны. А голубое платье над ними только усиливало этот блеск.

— Чудесно! — сказал профессор. — Чудесно, моя девочка! — повторил он. — Я бы мог объяснить математически, как это делается.

— О, дядюшка, пожалуйста, не надо! — прижала Очаровательная Фея руки к груди. — Не утруждай себя. — И, подойдя к нему, нежно поцеловала.

— И я бы мог объяснить с точки зрения математики, как это делается, — шутливо сказал Аввакум.

Взгляды их встретились. Ее глаза смотрели на него не сердито, а лишь укоряли. Все же в присутствии ее жениха подобный намек на поцелуй был по меньшей мере нетактичен.

«Да она, кажется, принимает шутку всерьез!», — подумал Аввакум, но ему стало неприятно от того, что вышло недоразумение. Он взглянул на жениха. Гарри преспокойно сидел и выкладывал на колене какие-то фигурки из своей цепочки. Он был так поглощен этим занятием, что, возможно, не заметил «пируэта» невесты; его бледное, чуть подпухшее лицо не выражало ничего — ни ревности, ни восторга.