Спящие красавицы

– Потому что ты нормальная. Не такая, как большинство. У тебя голова на плечах. Ты холодна, как сталь. Может, все-таки выслушаешь, что я хочу тебе сказать?

– Мне все равно.

Хотя Энджел ответила не сразу, Джанетт чувствовала, как она нависает над койкой.

– Это твой мальчишка?

Джанетт открыла глаза. Энджел всматривалась в фотографию Бобби, прикрепленную к цветному квадрату на стене у койки. На фотографии Бобби пил через соломинку из бумажного стаканчика, а на голове у него красовалась шапка с ушами Микки-Мауса. На лице Бобби читалась очаровательная подозрительность: похоже, он опасался, что кто-то схватит стакан и шапку и даст деру. В те далекие времена ему было четыре или пять.

– Да, – ответила Джанетт.

– Крутая шапка. Всегда хотела такую. Завидовала детям, которые их носили. Фотография выглядит старой. Сколько ему сейчас?

– Двенадцать.

Эта фотография была сделана примерно за год до того, как все пошло под откос. Они с Дэмиеном повезли Бобби в Диснейуорлд. Мальчик на фотографии не знал, что его отец однажды нанесет матери лишний удар, а мать вонзит отцу в бедро шлицевую отвертку и что пока мать будет отбывать срок за убийство при смягчающих обстоятельствах, тете придется оформить над ним опекунство. Мальчик на фотографии знал другое: у пепси отменный вкус, а шапка у него крутая.

– Как его зовут?

Пока Джанетт думала о сыне, взрывы в голове поутихли.

– Бобби.

– Красивое имя. Тебе это нравится? Быть мамой? – Вопрос соскользнул с губ Энджел, прежде чем она поняла, что задает его. Мама. Быть мамой. Сердце Энджел затрепетало. Но вида она не подала. У нее были свои секреты, и она умела их хранить.

– Едва ли у меня хорошо получалось. – Джанетт заставила себя сесть. – Но я люблю своего сына. Так чего ты от меня хочешь, Энджел? Что я должна сделать?

3

Позднее Клинт решит, что ему следовало догадаться о намерениях Питерса.

Поначалу дежурный был слишком спокоен, улыбка на его лице совершенно не соответствовала тяжести предъявленных ему обвинений. Правда, Клинт злился, сильно злился, как не злился с юности, а потому не видел того, что ему следовало видеть. Словно в его голове была веревка, которая перетягивала коробку с плохими воспоминаниями детства. Жена Клинта сделала первый надрез, известие об Авроре – второй, собеседование с Иви – третий, а случившееся с Джанетт разорвало веревку. И теперь он думал о том, какой вред сможет причинить Дону тем или иным предметом. Он мог сломать ему нос телефонным аппаратом со стола, мог взрезать щеку подонка краем памятной таблички «Лучший служащий исправительного учреждения». А ведь Клинт приложил немало усилий, чтобы изгнать из головы все мысли о насилии. Собственно, ради этого он и выбрал психиатрию своей профессией.

Что тогда сказала ему Шеннон? «Клинт, милый, если будешь и дальше лезть в драки, когда-нибудь победа окажется слишком крупной». Она имела в виду, что он кого-нибудь убьет, и, возможно, была права. Но вскоре он получил независимость по решению суда, и необходимость драться отпала. После этого, в выпускном классе, он сознательно выплескивал ярость на беговой дорожке. Эта идея тоже принадлежала Шеннон – и оказалась чертовски хорошей. «Если тебе нужны физические нагрузки, займись бегом. Так будет меньше крови». И он побежал от прежней жизни, побежал, как пряничный человечек, бежал и бежал, до медицинской школы, до женитьбы, до отцовства.

Большинству детей, попавших в приемную семью, это не удавалось. Система работала против тебя. Многие из таких детей в итоге попадали в тюрьмы вроде женской в Дулинге или мужской «Львиной головы», которая располагалась дальше по дороге и, по мнению специалистов, могла в любой момент сползти по склону холма. Действительно, в Дулинге хватало девочек из приемных семей, и жили они под властью Дона Питерса. Клинту повезло. Он стал исключением из правила. Шен помогла ему в этом. Он давно о ней не думал. Но сегодня словно прорвало водопроводную магистраль, и по затопленным улицам поплыли забытые вещи. Похоже, дни катастроф также были и днями воспоминаний.

4

Клинтон Ричард Норкросс окончательно попал в систему опеки в 1974 году, когда ему исполнилось шесть лет, но документы, которые ему довелось увидеть, свидетельствовали о том, что его и раньше, пусть на время, забирали из семьи. Типичная история: юные родители, наркотики, бедность, криминальное прошлое, вероятно, проблемы с психикой. Безымянный социальный работник, проводивший собеседование с матерью Клинта, записал: «Она опасается передать сыну собственный депрессивный настрой».