Спящие красавицы

— Все еще здесь, босс. — Линни, вероятно, снова была под порошкообразными вкусняшками; она звучала как бодрая белка, сидящая на куче свежих желудей. Вдобавок, у неё были полноценные восемь часов отдыха за ночь до этого, в то время как Лила совершала вылазку в Кофлин, округ Макдауэлл, после которой бесцельного ездила по трассе до рассвета, гоняя в голове плохие мысли о муже, который, в конце концов, оказался ей верным. Да, но многие ли из них были верными — не знаю, причина это или просто оправдание? Да и было ли это правдой? Не могли бы вы найти статистику по верности в Интернете? Была бы она достоверной?

Шеннон Паркс попросила Клинта переспать с ней, а он сказал нет. Вот так он сохранил ей верность.

Но… именно таким он и должен был быть, не так ли? Получали ли вы медали за выполнение обещаний и выполнение своих обязанностей?

— Босс? Слышите меня?

— Меня не будет некоторое время, Линни. Мне нужно кое-что сделать.

— Вас поняла. Что случилось?

На этот вопрос Лила решила не отвечать.

— Клинт должен вернуться в тюрьму после того как немного отдохнет. Позвони ему около восьми, ладно? Убедись, что он проснулся и попроси его по дороге проверить миссис Рэнсом. Он должен о ней заботиться. Он поймет, что это значит.

— О'кей. Будить — это не моя специальность, но я не против развеяться. Лила, ты все…

— Первый отбой.

Лила отключила микрофон. На востоке, линия горизонта окрасилась слабым утренним светом. Еще один день — пятница — начался. Он намечался дождливым, с прояснениями, как будто специально созданный для сладкого послеобеденного сна. На сиденье рядом с ней валялись инструменты её работы: камера и планшет, радар-пушка Симмонса,[235] стопка линованной бумаги и ее блокнот. Она взяла последний, оторвала верхнюю страничку и перевернула её на чистую сторону. В верхней части она большими буквами напечатала имя мужа, а затем: Положите меня и Платину и миссис Рэнсом и Долли в одном из пустых домов. Постарайтесь обеспечить безопасность. Возможно, ничего и не произойдет, но, возможно и случится. Она остановилась, задумавшись (думать было трудно), потом добавила: Люблю вас обоих. Она добавила сердечко — банально, ну и что? — и подписалась. Она взяла скрепку из маленького пластикового кедди[236] в бардачке и прикрепила записку к нагрудному карману. Точно так же, как ее мать каждый понедельник прикрепляла молочные деньги, запечатанные в маленьком конверте, к её рубашке, когда она была маленькой девочкой, Лила не могла этого помнить, но мать ей рассказывала.

Покончив с этой работой, она откинулась назад и закрыла глаза. Сон набросился на нее, как черная машина с выключенными фарами, и о, какое же это облегчение. Благословенное облегчение.

Первые тонкие волокна выползали из лица Лилы и ласкали ее кожу.

Часть вторая Я ВЫСПЛЮСЬ, КОГДА УМРУ

Не имеет значения, что я немного устал

Я высплюсь, когда умру.

Уоррен Зивон[237]

Трухлявые старые доски на крыльце прогибаются и скрипят под ботинками Лилы. Мощный весенний ветерок колыхает поле кислицы,[238] похожая раньше росла и на ее собственном дворе. Шум, производимый травой прекрасен. Сказочная зеленая кислица вызывает доверие. Она оглядывается в направлении, откуда пришла и видит деревья, которые пробились сквозь разбитый тротуар Тремейн-стрит. Они раскачиваются на ветру, словно стрелки часов, застрявшие между двенадцатью и часом. Голубое небо покрывает мир. На подъездной дорожке миссис Рэнсом стоит ее полицейская машина, левая дверь приоткрыта, видна ржавчина. Все четыре шины спущены.

Как она сюда попала?

Не обращай внимания, говорит она сама себе. Это сон. Остановись на этом.