Спящие красавицы

В свое время, задолго до описываемых здесь событий, Триокружье (округа Макдоуэлл, Бриджер и Дулинг) подало петицию с предложением перестроить закрывшееся исправительное заведение для несовершеннолетних правонарушителей в столь необходимую женскую тюрьму. Штат заплатил за землю и здания; тюрьму назвали в честь округа Дулинг, который обеспечил большую часть средств на ремонт. Двери тюрьмы открылись в 1969 году, сотрудников набрали среди жителей Триокружья, которые отчаянно нуждались в работе. Тогда это заведение назвали «передовым» и «эталоном женских тюрем». Действительно, оно больше напоминало среднюю школу в богатом пригороде, чем тюрьму, если не обращать внимания на колючую проволоку поверх сетчатого забора, огораживавшего территорию.

Теперь, почти полвека спустя, тюрьма по-прежнему напоминала среднюю школу, но переживающую тяжелые времена вместе со снижающейся налоговой базой. Здания начали ветшать. Краска (по слухам, содержащая свинец) облупилась. Канализационные трубы протекали. Котельная полностью устарела, так что зимой только в административном крыле поддерживалась температура выше шестидесяти пяти градусов[10]. Летом в крыльях, где находились камеры заключенных, стояла дикая жара. Освещение было тусклым, древняя электрическая проводка таила опасность пожара, а жизненно важная система видеонаблюдения отключалась не реже раза в месяц.

При этом тюрьма могла похвалиться прекрасным стадионом с беговой дорожкой, залом с баскетбольной площадкой, кортом для шаффлборда, крошечной площадкой для софтбола и огородом, примыкавшим к административному крылу. Именно там, рядом с цветущим горохом и кукурузой, сидела на синем пластмассовом ящике для молока начальник Джейнис Коутс. Ее бежевая вязаная сумка лежала на земле у ног, она курила «Пэлл-Мэлл» без фильтра и наблюдала за приближением автомобиля Клинта Норкросса.

Он показал удостоверение (напрасный труд, его и так все знали, но инструкция есть инструкция), и главные ворота со скрипом поползли по направляющей. Заехав в шлюз, Клинт дождался, пока закроются ворота. Когда на пульте дежурной, в тот день – Милли Олсон, загорелась зеленая лампочка, возвещая о закрытии главных ворот, она открыла внутренние ворота. «Приус» Клинта покатил вдоль забора к стоянке для сотрудников, въезд на которую тоже перегораживали ворота. Надпись на большом щите предупреждала: «БУДЬТЕ БДИТЕЛЬНЫ! ВСЕГДА ЗАПИРАЙТЕ АВТОМОБИЛЬ!»

Две минуты спустя Клинт стоял рядом с начальником, подпирая плечом кирпичную стену, подставив лицо утреннему солнцу. Последовавший диалог вполне мог иметь место в фундаменталистской церкви.

– Доброе утро, доктор Норкросс.

– Доброе утро, начальник Коутс.

– Готовы еще к одному дню в удивительном мире исполнения наказаний?

– Правильный вопрос – готов ли ко мне удивительный мир исполнения наказаний? Вот насколько я готов. А как насчет вас, Джейнис?

Она пожала плечами и выдохнула дым.

– Та же история.

Он указал на ее сигарету:

– Вы вроде бы бросили?

– Да. Обожаю бросать, поэтому проделываю это раз в неделю. Иногда два.

– Все тихо?

– Утром – да. А вот ночью рвануло.

– Не говорите, сам догадаюсь. Энджел Фицрой?

– Нет. Китти Макдэвид.

Клинт приподнял брови.

– Этого я никак не ожидал. Рассказывайте.

– По словам ее сокамерницы – Клавдии Стивенсон, которую другие дамы прозвали…

– Бомбовой Клавдией, – подхватил Клинт. – Очень гордится своими имплантами. Клавдия затеяла свару?

Клинт ничего не имел против Клавдии, но надеялся, что так оно и было. Врачи тоже люди, у них есть любимчики, и Китти Макдэвид была любимицей Клинта. В тюрьму Китти прибыла в жутком состоянии: склонность к причинению вреда самой себе, резкие перемены настроения, повышенная тревожность. С тех пор они прошли долгий путь. Антидепрессанты сделали свое дело, но Клинт надеялся, что психотерапия тоже помогла. Как и он, Китти выросла в аппалачских приемных семьях. На одной из первых встреч она мрачно спросила, есть ли у него, выходца из богатого пригорода, хоть малейшее представление о том, каково это, не иметь ни семьи, ни дома.

Клинт ответил без запинки: «Я не знаю, что чувствовали вы, Китти, но я чувствовал себя зверем. То есть либо охотником, либо добычей».

Ее глаза широко раскрылись.

«Вы?..»

«Да, я», – ответил он, подразумевая: И я такой же.

Сейчас Китти почти всегда вела себя примерно; более того, она дала согласие выступить свидетелем обвинения в деле братьев Грайнеров. Речь шла о крупнейшей операции против наркоторговцев, которую в ту зиму провела непосредственно шериф округа Дулинг Лайла Норкросс. Если Лоуэлл и Мейнард Грайнеры сядут в тюрьму, шансы Китти на условно-досрочное освобождение сильно возрастут. Клинт полагал, что если ее выпустят, у нее все наладится. Теперь она понимала, что в поисках своего места в этом мире должна опираться на постоянную поддержку, как медикаментозную, так и общественную. Клинт считал Китти достаточно сильной, чтобы обратиться за такой поддержкой, бороться за нее. И с каждым днем она становилась сильнее.