Спящие секреты

— Тогда проваливайте и больше сюда не приходите! — внезапно жёстко отрезал хозяин кладбища. — Я оказал вам услугу, причём так, что и попросить что-то взамен не по Покону. Так вот, судный дьяк, слушай внимательно. Когда в следующий раз ты или твоя спутница захотите погулять по моим владениям, то я сделаю вас своими слугами. Понятно? Я не боюсь твой отдел и всех, кто в нём работает. Вы решили свою проблему моими руками, и я буду помнить об этом.

Всю дорогу к выходу Женьке отчаянно хотелось обернуться, а ещё лучше припустить со всех ног в сторону калитки. Ощущение чужого присутствия за спиной было неприятным, вернее, пугало до дрожи в коленках.

— У нас не было другого выбора, — негромко произнёс Нифонтов, и Женька не поняла, обращался ли Николай к ней, или просто разговаривал сам с собой.

Если бы не присутствие рядом коллеги, то Мезенцева наверняка уже летела бы со всех ног к машине, где за рулём сидел Дорохов. Однако Николай шёл не торопясь, и лишь напрягшиеся желваки говорили, что ночное приключение не прошло для него бесследно.

Дорохов тронул машину с места практически сразу, стоило оперативникам только открыть двери и плюхнуться на сидения внутри салона.

— Куда теперь? Может, в ресторан? Есть у нас тут в городе одно шикарное заведение, которое до шести утра, — несмело спросил Дорохов, но Нифонтов только покачал головой отрицательно.

— Не-е, ресторан пока откладывается. — Николай энергично потёр лицо руками, а затем несколько раз моргнул и грустно констатировал: — Но и домой ехать, видимо, пока рановато.

Затем внимательно посмотрел на чекиста и спросил:

— Так, Сергей Михайлович, а что вы нам расскажете про болезни своих подшефных сотрудников? Кто там из них умудрился оказаться в сумасшедшем доме?

Глава 10. Латунин

Петрович никогда не считал себя хорошим рукопашником. Собственно, его работа никогда не предполагала умения махать ногами. Незаметность и конспирация, а все остальное уже шло в отрицательный зачёт и в лучшем случае заканчивалось разбором полётов на совещании руководства.

Даже когда они задержали иностранного шпиона, то самым главным оказалось не вырубить мужика с дипломатом, а замести все возможные следы до прибытия коллег из спецназа. Так что махание кулаками в отделе не поощрялось, наоборот, при неудачном стечении обстоятельств ещё и наказать могли. Но всё-таки место работы у Петровича было специфическим, поэтому некоторым вещам его учили, причём на совесть и с прилежанием.

Сейчас, лежа на полу и внимательно вслушиваясь во всё происходящее в офисе, Латунин непроизвольно вспоминал Михалыча, мужика с неопределенными возрастными и физическими характеристиками. Как и когда Михалыч появился в их подразделении, уже никто не помнил. Знающие ветераны утверждали, что сначала назначили инструктора по боевой и специальной подготовке, а потом уже, собственно, формировали и сам отдел, в котором служил Петрович.

— Запомните, мальчики, — неторопливо прогуливался Михалыч перед строем коллег Латунина. — Все вот эти красивые махания руками и ногами хороши только для соревнований, там, где с трибун на вас смотрят молоденькие девочки и выбирают, кому же будет лучше отдаться ночью для продолжения рода. В драке нет ничего красивого, поверьте мне, и, в принципе, быть не может.

Во главу угла любых действий Михалыч ставил только эффективность, причём в его устах это слово становилось каким-то уж совсем всеобъемлющим. Начиналась эффективность с получения минимальной степени вреда сотрудником, и только потом, где-нибудь совсем далеко, заходила речь про избиение противника.

— В нашей стране вполне достаточно здоровых парней, которые служат в различных спецназах, — негромким голосом читал нотацию Михалыч, показывая на ком-то из своих подопечных болевые точки и уязвимые места. — Они умеют ударом ноги проламывать стену, и поэтому родина спит спокойно. Родина знает, что если в стране закончатся танки, то у неё есть спецназ, который голыми руками отпинает всех вражеских танкистов, а затем пригонит их танки мамочке. В спецназ берут только лучших, и вам до них так же далеко, как муравью до муравьеда.

Первые полгода занятий Михалыч учил их падать. Падать от любого удара или толчка, падать так красиво, чтобы любой театральный режиссёр мог схватиться за сердце от испуга и начать вызывать неотложку.

— Пусть ваш противник думает, что столкнулся с говном, — подбивал очередные ноги подсечкой Михалыч, даже не пытаясь придержать падающего спарринг-партнера. — Простите ему его бахвальство и поблагодарите судьбу, что послала вам дебила, уверовавшего в собственное величие. А затем возьмите половинку кирпича и проломите этому дураку череп, потому что незачем размножаться тем, кто не в состоянии проконтролировать упавшего противника.