Спящий дракон

Первым пострадал солдат с самой быстрой реакцией. Когда он, опередив остальных, напал на вагара, меч соседа распорол ему бедро. Вместо того, чтобы, как ожидали конгаи, отступить к стене и этим прикрыть спину, вагар прыгнул вперед. «Язык змеи» вылетел трижды, и три стражника рухнули под ноги товарищей. Еще один меч воткнулся не туда – гневный вопль пострадавшего смешался с хрипом другого солдата, которому гирька раздробила грудину над самым краем кирасы. Биорк нырнул прямо в образовавшуюся свалку и без ущерба вынырнул с другой стороны. Прежде, чем кто-либо из стражников сообразил, что дичь ускользнула, маленький воин захлопнул стальную дверь и задвинул широкий засов. Еще раньше кто-то из стражников из осторожности захлопнул наружную дверь, замок ее защелкнулся, и отпереть его теперь можно было только снаружи… Лязг рукоятей, которыми стражники забарабанили в дверь, был оглушительным, но бесполезным. Два десятка воинов оказались в ловушке.

Руководствуясь врожденным чутьем вагара, Биорк углубился в подземелье и двинулся к намеченной цели. Любой лабиринт может быть пройден, если у идущего есть интуиция. А у любого вагара, родившегося во тьме каменных пещер-лабиринтов, чувство направления безукоризненно.

Десять минут спустя Биорк увидел широкое низкое помещение, больше всего напоминающее пещеру,– с закопченным потолком и без единого светильника. Лишь свет горящего в открытом очаге пламени озарял грубую кирпичную кладку стен.

Трое находились в этом жутком помещении. Одной из троих была девушка. Руки ее были прикованы к загнанным между кирпичами стальным костылям. Волосы распущены. Никакой одежды. Блаженная улыбка на лице девушки подсказала вагару, что она одурманена и не сознает реальности. Но двое мужчин, составивших ей компанию, были более чем реальны.

Один из них, угрюмый чиновник с отекшим бледным лицом, сидел за грязным столом и сосредоточенно грыз кончик кисточки. Второй, более похожий на магхара, чем на человека, раскладывал на плоском камне у очага металлические предметы, вид которых мог бы привести в трепет самого стойкого воина.

Тот, что стоял у очага, повернулся, и вагар смог рассмотреть его подробнее. Толстогубый, с коротким, свернутым в сторону носом и темно-коричневой нездоровой кожей. Туловище его походило на раздувшийся мешок, поставленный на тонкие ноги. В довершение всего волосы урода были выкрашены в ярко-красный цвет.

– Умх! – сказал чиновник за столом.– Как думаешь, сколько нам еще ждать?

– Ждать? – тонким голосом переспросил палач.– Зачем ждать?

– Ну, пока дурь из девки выйдет?

– Выйдет! – сказал палач, перебирая свои инструменты.

Вагар разглядел на его лице реденькую бородку.

«Он не конгай,– решил Биорк.– Омбамту? [15]»

Палач взял тонкую длинную иглу на деревянной ручке и сунул острие в огонь. Когда, по его мнению, игла достаточно раскалилась, он подошел к девушке, смотревшей на него с бессмысленной улыбкой, схватил ее за руку и принялся медленно ввинчивать раскаленную иглу ей в локоть.

Девушка перестала улыбаться. Какое-то время лицо ее было неподвижно. Потом огромные глаза наполнились слезами.

– Не надо,– проговорила она.– Мне больно.

– Брось ты ее! – сказал чиновник.– Не видишь, она еще не очухалась.

Палач подошел к очагу и плюнул в огонь.

– Я не буду ждать! – сказал он.– Опять до утра провозимся!

Девушка с ужасом смотрела на свой локоть, из которого торчала игла. Вагар скрипнул зубами: он ничего не мог сделать – между ним и комнатой была стальная решетка. Толстые прутья, заделанные в камень.

Палач подошел к девушке и пошевелил иглу. Она вскрикнула.

– Слышишь? – спросил палач.– Погоди немного – и она так завизжит, что ты оглохнешь.

– А она – ничего,– сказал чиновник и сглотнул слюну.

– Не люблю баб! – сказал палач и снова сплюнул.– Любуйся пока. Тем, что останется, даже магхар побрезгует.

– Ну ты говоришь! – сказал чиновник.– Вдруг она сразу все выболтает?

– Ну и что? – возразил палач.– Откуда мне знать, что она не врет? Нет! Моя работа мне известна. А твоя работа – кистью мазать. Кончим – пойдешь купишь бабу и трахнешь.

– После твоей работы только блевать хочется,– вздохнул чиновник.– Какие там бабы!

– Привыкай, привыкай! – покровительственно сказал палач.– В помощники возьму. Видал, как хозяин меня жалует?

– Лучше сдохнуть! – сказал чиновник.

* * *

На парковой лужайке, звеня мечами, вертелись четверо всадников. Трое были личными стражниками Шинона. Четвертый – Эрд. Прекрасный пард под светлорожденным был весь покрыт бурой засохшей кровью.

«Ранен? – предположил Шинон.– Нет, вряд ли. Слишком много крови, чтобы остаться в седле». Тут Шинон узнал парда своего сотника и огорчился: добрый был солдат. Преданный. Во имя Быкоглавого – он же приказал своим людям не вмешиваться!

Эрд вышиб из седла последнего из противников и погнал парда прямо к дому. Шинону показалось, что взгляд светлорожденного все же зацепил его сквозь завесу листвы. Он поспешил в комнату и услышал на лестнице грохот.