Спящий дракон

Долгий миг Ганнес стоял не шевелясь, потом пожал плечами.

– Похоже, у меня нет выбора. Все по местам! Отходим!

Аристобулус повернулся, воздев руки.

Пусть заструится сила… это будет заклинание огня; ничто иное не остановит атакующих солдат.

Итак, я угощу вас огнем. Он освободил заклинание от оков. Грудь его стеснилась, напряглась – будто он набрал в легкие слишком много воздуха. Заиграла светом алая дымка, жаркий покров накрыл мага, кожу жгло, зрение затмилось.

Напряжение все росло; заклинание и до того постоянно пульсировало в его мозгу, но пульсировало мягко. Теперь оно ревело, требуя выхода, болезненно разрасталось – пока магу не стало казаться, что череп его вот-вот разнесет на куски.

Аристобулус выпустил заклятие – оно вырвалось с диким ревом, оглушило мага, он сам не слышал слов, что лились у него изо рта.

Солдаты были в каких-то ста футах, когда на полпути, меж двух бегущих впереди воинов, пирс взорвался огнем. А за миг до того дерево раскалилось добела.

Стена пламени росла, языки с ревом и треском взвивались на добрых две сотни футов вверх.

Аристобулус опустил руки. Дело сделано.

– Ах ты… – Ахира схватил его за ворот мантии и швырнул через борт. Маг ударился плечом и скользил по палубе, пока не врезался в мачту.

Боль пронзила его. Он поднялся на ноги.

И только тут понял. Он швырнул заклятие слишком далеко, те солдаты, что бежали первыми, успели проскочить огненную стену прежде, чем она отсекла путь остальным.

Ахира ждал их, небрежно поигрывая топором.

– Отваливаем, нелегкая вам в поджилки! – рычал на своих матросов Ганнес, и сам первым помчался на нос – обрубить канат. – Поднять паруса! Румпель держать!

Первый солдат глянул на корабль – капитан как раз отталкивал его от пирса – и повернулся к гному: силуэт на фоне огня.

Аристобулус знал, что Ахира силен, но лишь сейчас понял, насколько. Гном нырнул под солдатский меч, приставил топорище к груди противника – и толкнул.

Солдат отлетел назад, закувыркался – и прямиком врезался в огонь. Он вскочил на ноги, вереща и пылая, бросился к краю пирса и рухнул в воду.

Ахира повернулся ко второму врагу.

Коротко свистнув, в пирс у ноги гнома вонзился арбалетный болт. Аристобулус обернулся – Хаким, ругаясь сквозь зубы, натянул тетиву и тянулся за вторым болтом.

Ахира мягко двинулся к оставшемуся солдату: сделал топором ложный выпад, принял удар меча на топорище и ударил сам – всего один раз.

Но этого раза хватило. Солдат рухнул на пирс, затянутое в кольчугу тело, разрубленное пополам, отлетело на несколько футов.

Подняв над головой окровавленный топор, Ахира швырнул его Аристобулусу, и лезвие вошло в палубу совсем рядом с магом, в каком-то футе от обутых в сандалии ног. Гном разбежался – и перемахнул через полоску воды, что отделяла борт корабля от берега.

– Неплохо. – Он улыбнулся. – Капитан, давайте-ка убираться отсюда.

Ганнес выругался и побежал к румпелю.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ ПАНДАТАВЭЙ

Глава седьмая В МОРЕ

По всей земле закипает работа,

Стада выгоняют на пастбища.

Деревья и травы растут.

Птицы вылетают из гнезд…

Суда устремляются к северу,

И к югу устремляются тож,

Когда ты восходишь —

Дороги лежат, всем открыты,

Рыба в реке пляшет для тебя.

Лучи твои пронзают сердце моря.

«Великий гимн Атону», строфа третья.

Барак стоял один на носу, опершись на борт. Звездный свет мерцал на гладкой черной воде; изредка лица воина касались прохладные брызги.

Он отвязал от перил небольшой мех с водой, набрал немного в рот и прополоскал. Помогло, но не очень: во рту как был, так и остался мерзкий привкус. По крайней мере, благодарение любым богам, ему полегчало. Первые два дня на борту «Гордости Ганнеса» были нескончаемой борьбой с морской болезнью – ну почему, во имя всех святых, только он один из всех страдал ею?

Сейчас ему стало лучше – немного. Он научился покачиваться в такт качанию палубы, и, пока не брал в рот ничего, кроме воды, его не рвало – если при этом он еще и не отводил взгляда от горизонта. Спать было невозможно – только проваливаться в краткое забытье; стоило заснуть покрепче – и все начиналось сызнова.

Он потер затылок. Могло быть и хуже; он мог бы быть мертв. Сейчас же его по крайней мере оставили одного – хотя бы на время. Нос у кораблика длинный и узкий; Барак мог не обращать внимания на шарканье ног по палубе, а просто стоять и смотреть.

Сзади прозвучали шаги. Тяжелые шаги обутых в сандалии ног.

– Явился сбросить меня за борт, Уолтер?

Вор хмыкнул.

– Пару дней назад, как я понимаю, это было бы благодеянием – и не только для тебя. С другой стороны, я обязан тебе жизнью. Как думаешь, спустить твою дурость будет честной платой, Карл?

Перед именем – небольшая заминка. Воин пропустил ее мимо ушей.