Спящий мир

Мать задумалась на несколько часов, прикрыв веки и подперев руками подбородок. Ингвар успел дважды разозлиться, впасть в тоску и уныние, пока она размышляла. Сёстры молчали и ни на кого не глядели, некоторые братья роптали, но никто не смел потревожить Мать в её раздумьях.

Наконец, Елена открыла глаза, и все встрепенулись. Ингвар не пошевелился, но тело его приготовилось к тому, чтобы защищаться; взгляды их встретились, Мать поднялась, и движения её были наполнены ленивой кошачьей грацией.

– Тебе придётся остаться здесь. Похоже, мир грёз требует от нас платы, – сказала она негромко, но звук отразился от воды, оттолкнулся и завис над Ингваром, словно вынесенный приговор.

– Ты же сказала, что не хочешь начинать строить новый мир с убийства. Лицемерная сука, оставить меня здесь – всё равно, что казнить.

Она скорбно кивнула:

– Есть силы важнее нас и наших желаний. Либо один останется, либо все. Нужно кем-то жертвовать.

К нему потянулись руки братьев, но он отмахнулся от них. Ещё час назад Ингвар хотел защищаться, но сейчас подумал, что миротворческие мрази не стоят его усилий. Чего ради биться? Чтобы подольше остаться на лодке со лжецами? Он сам спрыгнул за борт на лист кувшинки, который зашатался, омывшись водой через край.

Один из братьев, тот, что в шляпе с бубенчиками, встал со скамьи:

– Я тоже хочу сойти.

Мать удивлённо и как-то жалостливо подняла брови:

– Зачем, Ихтар?

– Думаю, мир грёз ждёт от нас самопожертвования, а не солдата, который не понимает сути происходящего. Я останусь и попробую наладить с этим местом контакт.

Другие сектанты обернулись на говорившего, и миротворец с палкой воткнул её в дно озера, останавливая лодку. Мать подошла к Ихтару, подняла подбородок юноши и заглянула в глаза:

– Спасибо, брат мой.

Она обняла его и поцеловала в щеку:

– Останься здесь.

Поцеловала в другую щеку:

– Для меня была большая честь путешествовать с тобой. Твой поступок навсегда в моём сердце.

Елена опустила руки и поискала взглядом его рюкзак.

– Оставить тебе припасов?

– Нет… Кажется, что они нам здесь не понадобятся.

«Блаженный», – промелькнуло в голове у Ингвара, и он уселся на лист, скрестив ноги и наблюдая, как с Ихтаром прощаются его собратья: пожимают руки и обнимают. Наконец, паренёк спрыгнул на ближайший лист кувшинки, разогнав круги по тусклой воде.

Сумеречный туман заклубился холодными щупальцами, и Мать, стоявшая на носу судёнышка, зажгла лампадку. Голубоватый свет её заструился, подхваченный ветром. Ещё несколько миротворцев достали светильники и подожгли их от огонька Елены. Брат, державший шест, оттолкнулся им от дна, и в полумраке лодка заскользила вперёд и вскоре исчезла в тумане.

– Ну что, идём? – окликнул Ихтар.

– Зачем? Не проще ли сразу утопиться?

Ихтар улыбнулся. Лицо его казалось острым, как мордочка лисёнка, и каким-то восторженно наивным.

– Я думаю, мир грёз избрал нас! Это не конец, а только начало!

Ингвар скучающе смотрел на него, не разделяя энтузиазма. Ихтар не стал ждать и уговаривать. Перепрыгивая с листа на лист, он поспешил в направлении, противоположном тому, куда ушла лодка. От нечего делать Ингвар поплёлся за миротворцем. Прошло меньше получаса, и вскоре среди воды, казавшейся нескончаемой, показался берег. Это ещё больше приободрило Ихтара и, похоже, подтвердило верность его догадок.

Поредели гигантские кувшинки, и путникам пришлось брести до берега вброд. Ихтар скакал едва ли не вприпрыжку, серый песок вихрился под босыми ногами, и дно терялось с расплывающейся мути. Они шли быстро, но берег, до которого, казалось, не больше ста метров, так и не приблизился к ним. Ихтар и Ингвар словно машина, застрявшая в грязи, буксовали в озере, не приближаясь к цели. Шли часы. У Ингвара замёрзли ноги, холод пробирал едва ли не до костей, а берег так и маячил на горизонте.

– Это поганое место издевается над нами, – объявил он спутнику и остановился.

Ихтар, уже не такой воодушевленный, как прежде обернулся к нему:

– Но осталось-то. Рукой подать. Не сдавайся, поднажмём ещё немного.

И они снова потащились по колено в воде: Ихтар впереди с лампадкой, оставленной им миротворцами, за ним Ингвар, тупо пялящийся под ноги.

Так прошло несколько дней. Или часов? Ингвар не был уверен. Но сумеречный мир пару раз становился тёмным, а потом снова светлел, так что, скорее всего, они шли именно дни. Это было невозможно на Тетре – идти так долго вброд, без еды и ночлега, но здесь время текло по своим законам. Или это было вечное небытие? Тупой, ноющий голод не становился сильнее и возвращался, только когда Ингвар вспоминал, что уже должен бы проголодаться, а если он отвлекался – есть не хотелось вовсе.

– Ихтар.

Брат не ответил – он не отвечал ему уже пару дней. Прятался под шляпой и не оборачивался. Ингвару всё надоело, и он остановился. Ихтар пошёл дальше, но через несколько шагов заметил наступившую тишину. Как ни странно, она привлекла его больше, чем оклик. Брат замер и обернулся: лицо его выцвело и стало каким-то тусклым. Кожа посерела, отекли веки, а лоб изрезали морщины, будто Ихтар постарел на несколько лет.