Спящий пробуждается

Даже в лавках Гардаи вы не услышите так свойственного Востоку шума.

— Люди здесь, наверное, отвыкли громко ругаться, — констатируем мы.

Строгая изоляция женщин от мужчин. Идете за покупками в лавку: один вход для мужчин. Кроме этого, специальное окошко для покупательниц-женщин. Вы думаете, что нежное создание под покрывалом (вместе с одеждой оно весит пудов шесть) заглядывает в окошко исповедника? Нет, она просто покупает у мясника полкилограмма нежирной грудинки с костью.

Еще одна деталь. Закутанное существо бесшумно выходит из темной лавки в полумрак улички. Проходит почти рядом с вами. Почему она отворачивает от вас взор? Почему замирает на месте, ожидая, пока вы пройдете? Слишком мрачно среди разрушающихся стен Мзаба.

Жаждущие тела и жаждущие души.

Во рту у вас неприятный осадок от всей этой затхлости.

Вы хотите прополоскать рот глотком свежей воды. Но в походной фляге, которую вы тащите с собой в заднем кармане, воды едва на донышке. Ах, если бы с безоблачного, добела раскаленного неба полил дождь!

Вода — это жизнь.

^{Недалеко от столицы — библейское жилище жителей Бу Саады, впереди высохшая речушка — уэд}

^{Глиняные жилища туземцев возбуждают подозрение у военной полиции колонии: облава в Джельфе}

^{Ручная работа по коже — традиционное ремесло мзабитов}

^{Ароматное мокко начинает и заканчивает беседу алжирцев}

Таинственная Уаргла

«Аллах акбар! Бисми ллахи рахмани р-рахими! Ху а ллаху элладжи ла илаха илла…» — разносятся во все четыре стороны света протяжные выкрики с верхушки минарета.

Да, в эту пору со всех минаретов мира раздаются одни и те же призывы. Десятки тысяч муэдзинов, но одни и те же слова, одна и та же мысль! От западной оконечности Африки через Ливию, Египет, Персидский залив и до Индийского океана, до Китая!

Уаргла, городок на юге Алжира, вместе со всеми тоже протирает глаза.

Вы стоите на рыночной площади, окаймленной старинной галереей. А крик муэдзина, который вы слышите, доносится с верхушки мечети Лейлат Аза.

Призыв не пропадает впустую. Будто всех на рыночной площади коснулась волшебная палочка. Как ни малоподвижны люди, закутанные в длинные белые одежды, они, вопреки всем ожиданиям, быстро опускаются на колени, поднимаются, снова опускаются, низко кланяются. И все в одном направлении — туда, где, по их мнению, находится Мекка и священный камень Кааба! Достаточно нескольких слов муэдзина, и вся пестрая толпа — как один человек, в хаос внесена организованность.

То, что эту организующую силу религии можно использовать в целях политического завоевания, еще в седьмом столетии понял Магомет, творец всемирной империи ислама.

После молитвы жизнь течет своим чередом.

Несколько ударов молотком, и вот появился прилавок. Или же на земле просто расстилают кусок не очень чистого полотна. Чего вы тут только не найдете! Циновки из галвы — африканской травы. Коврики из Бени Искуэна с варварским чередованием цветов: белый — оранжевый — черный. Латунь ручной чеканки. Верблюжьи седла — простые дорожные и для торжественных случаев, лежат рядом с овечьими мехами. Краситель генна и имбирь. Женские ожерелья из твердых черных шариков, более дешевых, чем стеклянные. Шахам для волос, жирная мазь, скатанная в шарики, напоминающие биллиардные. Свежие гроздья фиников рядом с грудами мяты и поленницами дров.

Гранаты и апельсины наполняют воздух ароматом. Еще несколько шагов — и в нос ударяют запахи корицы, дубильного экстракта, бараньего жира.

А солнце уже высоко поднялось над горизонтом. Вместо воздуха — расплавленный свинец. В жарком мареве дрожит ослепительно белый язык минарета Лейлат Аза. Мозг как будто окутан полупрозрачным покрывалом.

— Интересно, как сейчас у нас на дороге из Страницы в тенистый Буковец?

Даже верблюжьи горбы в такую жару поникли. Длинные характерные тени, отбрасываемые головами этих животных, тянутся к белой стене с зубцами наверху. Резкий контраст света и тени. Все или черное, или добела раскаленное. И улички под сводами из плетеного тростника.

Тень этой необычайной решетчатой крыши ползет по утоптанной земле, по мешкам с древесным углем, корицей и мятой.

И в такой-то жарище люди кричат и до изнеможения торгуются. Житель Уарглы спорит даже тогда, когда покупает почтовую марку. А те, что пришли сюда из окрестностей, рядятся с особенным талантом и страстью. Они пришли в город купить соли, масла, фитилей, мази для волос и еще какой-нибудь мелочи, без которой нельзя представить жизнь обитателя Сахары.

Над открытыми лавками закорючки арабских письмен. Европейские вывески «жестянщик», «кожевник» или «красильщик» обозначаются здесь причудливыми непонятными нам завитушками арабской вязи.