Спящий во тьме

Юнец не отвечает ни слова, так с лету и не сообразив, как это замечание воспринимать и что по этому поводу делать; затянувшееся молчание Иосия истолковывает как либо упрямство, либо дерзость, а скорее всего – и то, и другое.

– Официант! Повторю: здесь слишком жарко.

Никогда прежде юнцу не доводилось слышать подобной жалобы; за время своей недолгой карьеры он привык к прямо противоположному: к тому, что в зале недостаточно жарко. Официант оглядывается на завсегдатаев заведения потом озирается по сторонам в поисках собратьев по ремеслу, да только никого рядом не случается, и, в качестве последнего средства, уныло пялится на графин с водой, возвышающийся на столе перед скрягой.

– Официант, – возглашает Иосия с видом весьма и весьма суровым. – Да что с вами творится? Вы что, оглохли? Или не слышите, что я сказал? Здесь слишком жарко.

– Да, сэр, я вас слышал, сэр, – отвечает юнец и дрожащей рукой указывает Иосии на другой столик, приглашая перебраться подальше от ненавистного камина.

В ответ массивная седая голова разворачивается на своей башне; угольно-черные брови сходятся; пронзительные ястребиные глаза обращаются на объект неудовольствия скряги.

– Официант, – произносит Иосия, подавшись вперед и внушительно хмурясь. – Остерегитесь. Вы знаете, кто я такой?

– Да, сэр, – отвечает юнец, дрожа мелкой дрожью всем своим существом, вплоть до кончиков пальцев. И с запозданием выпаливает, запинаясь на каждом слове, точно кудахтающая курица: – Кто… кто… кто же этого не знает, сэр?

– А если знаете, так исполняйте, – наставляет скряга, властно кивая в сторону камина.

– Но если я убавлю огонь, сэр, все в зале замерзнут, – протестует официант, и не без оснований. – Ночи нынче холодные, сэр, приходится поддерживать огонь уюта ради.

– Уют? Холод? Что еще за холод? Никакого холода. Покажите мне его; я ничего такого не ощущаю.

– Простите великодушно, сэр, не мне решать…

– А будь здесь и впрямь холодно, что тогда? Да все очень просто – пусть себе замерзают! Холод никому не повредит. А вот огонь – бич для бизнеса! Огонь губит недвижимость. Вот у вас, сэр, недвижимость есть? Так я и думал. Задам вам один вопрос. Что станется с этим домом, сэр, на исходе морозной зимней ночи?

Юнец, изрядно ошарашенный, так и не находится с ответом.

– А ничего, – ответствовал скряга, для вящего эффекта потрясая костлявым пальцем. – Ровным счетом ничего. А теперь отвечайте: какое воздействие окажет на тот же объект недвижимости огонь? Как долго, по-вашему, выстоит дом, сэр, если пламя вдруг перекинется на что-нибудь легковоспламеняющееся – скажем, вот на эту старинную скамью-ларь, или на шторы, или на коврик перед камином – и вырвется из пределов своей каменной тюрьмы? Отвечу за вас: недолго. А что в результате? Потеря бизнеса, потеря клиентов, потеря места. Мы с вами оба – люди деловые, сэр, невзирая на разницу в положении. И главный наш враг – огонь, а не холод. Всегда об этом помните.

– Да, сэр.

– Позвольте объяснить вам иначе; возможно, так будет понятнее. Как бы вы предпочли умереть, сэр: мирно и тихо, погожей, морозной зимней ночью или, проснувшись, обнаружить, что дом ваш объят огнем, легкие забиты дымом, горячие языки пламени лижут ваше тело, плоть шипит и потрескивает, сползая с костей, а сами кости рассыпаются золой?

– Прошу прощения, сэр, – лепечет охваченный ужасом юнец, бледнея. – Я бы предпочел вообще не умирать, сэр, если можно! – Сердце его уходит в пятки. Чем еще, гадает он, ох, чем еще одарит его скряга из своих запасов радостных, оптимистичных мыслей?

– Превосходная позиция. Так не забывайте, сэр: холод – ваш союзник. Но довольно! Пустая болтовня – это не для меня, и возражений я не потерплю, слышите? Я – человек деловой и привык, чтобы мне угождали. Так что либо вы, мой любезный, убавите огонь, либо я отправлюсь в иное заведение. А теперь скажите, порадуется ли ваш хозяин, владелец трактира, услышав это? Не позвать ли его и не задать ли ему этот вопрос напрямую?

Официант умоляюще взирает на прочих посетителей: одни наблюдают за происходящим непонимающе, другие – сочувственно, третьи – глазам своим не веря; одни непроизвольно подсказывают ему поступить так, как велено; другие подзуживают ослушаться; некоторые от ситуации явно не в восторге, но чувства свои сдерживают из страха перед скрягой.

– Нет, сэр! – отвечает юнец наконец решившись. Он идет прямиком к камину, тушит огонь, оставляя мерзнуть за решеткой лишь несколько сиротливых угольков, и возвращается к столику Иосии. – Так… так лучше, сэр?

– Со всей определенностью, – подтверждает Иосия, злобно торжествуя победу и сознавая про себя, что очень скоро прочим посетителям придется несладко. – Я наблюдаю существенное улучшение. Огонь пылал слишком жарко. И вообще, осень выдалась до отвращения теплая; говорят, зима грядет отменная!

– Да, сэр! – соглашается официант, уносясь прочь и бормоча себе под нос: – Отменная зима, так точно, сэр!