Спички и омела (ЛП)

Еще одно прикосновение, на этот раз к моей талии, и я по-прежнему ничего не мог разглядеть под мерцающей водой. Я позволил своим рукам лениво скользнуть по бокам, но когда эти пальцы в очередной раз коснулись моей кожи, то поймал их в тиски и поднял над поверхностью.

Это были пальцы женщины, тонкие и бледные, и когда я потянул сильнее, показалось ее запястье, затем тонкая рука и округлое плечо. Из воды показалась ее изогнутая шея, а за ней — мокрая голова и копна серебристых волос, сверкавших, как сама вода.

А ее лицо — я никогда не видел такого прекрасного лица. Изящный носик, покатые скулы, подбородок с осязаемой ямочкой посередине — губы, выразительно изогнутые, как лук Купидона. Ее глаза казались слишком большими — больше, чем у любого человека. Кремовые веки, окаймленные густыми ресницами, опускались на жидкую голубую глубину этих глаз. Между серебристыми прядями ее волос торчали вздернутые вверх уши с острыми, как ножи, кончиками.

Я потерял дар речи.

Она устремилась ко мне из воды, ее ключицы и грудь блестели от влаги. Руки скользнули по моему лицу, а большие пальцы прошлись по губам.

— Симпатичный мальчик-человек, — сказала она голосом таким легким, что его можно было принять за дуновение ветра. — Симпатичный мальчик, будь моим.

Я прочистил горло.

— Меня зовут Отто.

— А я Эрнестина, — сказала она.

— Ты… ты фея.

— Какой наблюдательный!

Она рассмеялась и поцеловала меня в щеку и в нос, прежде чем прижаться губами к моим. От прикосновений мой язык и губы покалывало, сквозь меня пронеслась искрящаяся волна желания.

Мы долго целовались и обменивались ласками под водой. Но когда я сильнее притянул ее к себе, она рассмеялась и отстранилась.

— Я не присоединяюсь к своим гостям, хотя ради тебя могла бы сделать исключение. Нет, если ты хочешь обладать мной, целиком и полностью, то должен убедить меня в своей любви.

— Любви? — я едва мог мыслить дальше собственного желания. — Я встретил тебя только что. Я не могу любить того, кого не знаю.

Она улыбнулась, ослепительно и радостно.

— Значит, ты прошел первое испытание. Многие мужчины сразу клянутся в любви, лишь для того, чтобы заявить права на меня. Ты честный человек, и за это будешь вознагражден. Я приду к тебе сегодня вечером, и ты научишься любить меня.

Она снова погрузилась в воду, и, хотя я ощупывал ее руками и даже опускал голову под воду, чтобы посмотреть там, не смог ни потрогать, ни увидеть девушку.

Я вернулся в свой замок с намерением сказать слугам, что вечеринка должна быть еще более грандиозной, чем планировалось изначально. Но потом подумал, что из-за шума и веселья я не услышу мягкий голос феи Эрнестины. Отмена празднества сильно расстроила бы мой народ, поэтому я приказал, чтобы вся еда и украшения были перенесены в деревенскую церковь, а скамьи внутри неё были отодвинуты в сторону, дабы освободить место для танцев. Священник запротестовал, но я рассказал ему, как царь Давид плясал перед Господом, и что такая радость была святым празднованием рождения Христа; вот почему он дал на это разрешение, хотя и ворчал.

Вечером, пока все были в городе на праздновании, я тихо ждал у камина в своем пустом замке с простым ужином и бутылкой хорошего вина наготове. Я пытался читать, но едва ли мог сосредоточиться на странице. Когда мягкий голос Эрнестины достиг моих ушей, в моем сухом сердце проросла веточка свежей зелени.

— Ты прошел второе испытание, — сказала она. — Вместо того, чтобы произвести на меня впечатление своим богатством и властью, ты устроил нам двоим скромный ужин.

Я вскочил, едва дыша в ее присутствии.

— Я хотел бы узнать тебя получше.

— И ты сделаешь это. Но для начала, в городе, кажется, восхитительная вечеринка, я бы хотела посетить ее.

Мысль о шуме и толпе не привлекала меня, но я поклонился ей и сказал:

— Как пожелаешь.

— Хорошо, — она улыбнулась. — К тому же, бескорыстно. Пойдем в церковь, веселиться.

Мы вышли из ворот замка, и пока спускались с холма к городу, из леса вышли тени и присоединились к нам — крошечные крылатые пикси¹,ухмыляющиеся гоблины и высокие фейри с острыми ушами и еще более острыми улыбками.

— Почему они идут за нами? — спросил я Эрнестину несколько нервно.

— Я их королева.

Искоса взглянув на меня, она улыбнулась, и ее простое платье превратилось в великолепное платье насыщенного синего цвета, сверкающее серебряной отделкой и белыми драгоценными камнями, похожими на звезды.

Когда мы пришли в церковь, мои люди удивились, увидев меня в компании королевы фей; но их замешательство рассеялось, как только засвистели волшебные дудки, загремели волшебные барабаны, а волшебные струны запели о любви и чудесах.

— Я слышал пугающие вещи о танцах фей, — сказал я Эрнестине. — Можешь ли ты пообещать мне, что мои люди останутся целыми и невредимыми?

— Какая ты добрая душа, — она прижала ладонь к моему сердцу. — Ты доверяешь мне, Отто?

Я посмотрел в ее голубые глаза, невинные и мудрые, грешные и сладкие — противоположные грани сокровища, которое я хотел изучать всю жизнь.

— Да, я доверяю тебе.