СПИД — крупнейшая фальсификация нашего времени

Дюсберг был признанный эксперт в новой области вирусологии, изучавшей ретровирусы.

Что касается известности, то он был равным Роберту Галло. Дюсберг даже когда-то работал вместе с Галло, Монтанье и другими над тем обреченным проектом по вирусному (ретровирусному) происхождению рака. Но он оставил этот проект.

«Я видел, что мы никуда не продвигались, — рассказывал он мне, — эти вирусы были очень интересными, но совершенно не значимыми в исследованиях рака. А Галло и другие решили продолжать. У них на это были свои причины. Я же с радостью ушел. Я был немного разочарован, но и вместе с тем удовлетворен, потому что увидел то, что было на самом деле».

Медавой говорил мне, что Дюсберг был тем непредсказуемым обстоятельством, которое они, в принципе, ожидали, и на которое натолкнулись. Он был тем, кто мог видеть правду сквозь туман пропаганды. Он начал атаковать теорию ВИЧ с точки зрения исследователя. Всё, что он говорил, было правдой. Просто он не знал, что проводилась интенсивная пропаганда по защите официальной теории на самом высоком уровне. Он только представлял свою научную точку зрения, прекрасно понимая разницу между реальными исследованиями и исследованиями, притянутыми за уши. А ВИЧ был исследованием, притянутым за уши с самого начала».

В своей статье Дюсберг указал на несколько ключевых несоответствий в официальной теории ВИЧ. Например, то, что вирус заражает только крохотную часть Т-клеток. И если, как нам говорят, ВИЧ убивает иммунную систему, то почему же инфицируются не все Т-клетки? Дюсберг также указал на вопиющие противоречия в тесте на ВИЧ. Например, что тестирование крови заключалось в поиске антител, сформированных иммунной системой в ответ на заражение ВИЧ. Наличие таких антител должно было свидетельствовать, что у человека разовьется СПИД, а за этим последует неминуемая смерть. Но с другой стороны, вакцина против СПИДа производила бы точно такие же антитела, и это бы дало основания считать, что у человека иммунитет против СПИДа.

Медавой говорил мне, что Дюсберг был прав и на этот счет. Он понимал, что тест на ВИЧ — полное безумие и пытался открыть научному истеблишменту глаза на тот факт, что во главе теории ВИЧ/СПИДа стоит кучка псевдоученых и что нужно как можно скорее опомниться и посмотреть на то, какой ущерб мы приносим человечеству.

Дюсберг не был единственным, кто понимал проблему. В Беркли к тому времени уже пробуждалась целая группа ученых. Гарри Рубин, один из столпов вирологии, был готов публично заявить, что теория ВИЧ нуждалась в переосмыслении. Ричард Строман, клеточный биолог, тоже был не в восторге от ауры правдоподобности, окружавшей Галло, якобы открывшего причины СПИДа. Потом был там еще один профессор-диссидент, Филлип Джонсон, готовый присоединиться к научной полемике. Он не только соглашался с Дюсбергом, но еще и мог это аргументировать даже более складно, чем Дюсберг.

(В конце концов, эта небольшая группка разрослась до 300 ученых и журналистов, которые подписали короткое письмо с просьбой пересмотреть теорию ВИЧ незаангажированными экспертами. Один из подписавших, Кэри Муллис, был лауреатом Нобелевской премии, открывший ДНК-тест, он впоследствии написал много статей по развенчанию этого мифа.)

Но в 1987 году Дюсберг был единственным, кто публично выступал против псевдонауки. Его принципиальным сторонником был Харви Биали, научный редактор авторитетного научного издания Биотехнологии. Биали было отвратительно то, с какой поспешностью необоснованная теория Галло была принята в научном сообществе.

С Биали трудно было сравниться по мастерству написания статей. Он любил то, что ненавидело большинство исследователей-карьеристов — он изучал основные работы на тему о ВИЧ до мельчайших подробностей, а потом разносил их вдребезги. Аргумент за аргументом.

Как и Дюсберг, он читал все сноски и все методологические разделы, и он был беспощаден в своем критицизме. Биали видел, что в вирусологии, когда-то взбудораженной дебатами о СПИДе, почему- то одержала верх наука абсурда, наука пресс-конференций, наука надувательства и выпрашивания грантов на заказные исследования.

В 1987 году Эллис Медавой, чья работа, как уже описывалось выше, заключалась в защите официальной теории ВИЧ от очернения, рассказывал мне, что его профессия ему уже начинала осточертевать. Он хотел уволиться. Он готов был пожертвовать своей долгой карьерой и перейти в армию «диссидентов», потому что видел — всё шло к медленной, но верной депопуляции, рассчитанной на десятилетия. Это было уже чересчур даже для его зарплаты. Медавой колебался. День на день не приходился, иногда он готов был послать всё к черту и бросить работу, иногда думал, что человечество заслуживает всё это. В один такой момент, когда он всё-таки решил уволиться, он связался со мной и начал раскрывать о своих трудовых буднях.

Эллис Медавой и его коллеги, столкнулись с еще одной проблемой.