Спикосрак капитана Немова

Мы со Щелчковым переглянулись. Я подумал то же самое, что и он. До утра перекантоваться у Шкипидарова, дальше – школа, после школы – посмотрим. Но в любом случае, сначала надо зайти домой, чтобы предупредить родителей. Сказать им, что у нас репетиция, что срочно надо выучить роли, а книжка, по которой спектакль, одна на всех и хранится у Шкипидарова.

Сначала надо было зайти домой.

Глава шестнадцатая. Русская национальная еда из четырех букв

Домой мы шли медленно и говорили, в основном, о Сопелкиной. Вспоминали про нее разное – но это были все какие-то пустяки, вроде банки, надетой на голову, или брошенных в кастрюлю носков.

Въехала она к нам в квартиру недавно, приехала неизвестно откуда и сразу же в первый день устроила в квартире скандал. Вперла в кухню огромный стол, выставила к двери на черную лестницу стол дяди Вани Кочкина, нашего старожила-соседа, коридор перегородила шкафом, а в нише, где была ее дверь, повесила тяжелую штору. Однажды об эту штору разбил голову сосед Семафорыч; нес на кухню разогревать щи, не заметил выходящей Сопелкиной, столкнулся, опрокинул кастрюлю, поскользнулся и – головой о штору. Ведь Сопелкина на зло окружающим еще и лампочку в коридоре вывинтила – мол, нечего электричеству нагорать при нынешних-то безумных ценах. И мало было Семафорычу сотрясения мозга, так Сопелкина на него еще и в суд подала – за преднамеренную порчу имущества. Оказывается, когда он падал, зацепился за соседкин халат и оторвал на нем не то карман, не то пуговицу.

В гости к ней никто не ходил, комнату ее никто не видел – что там было за темной шторой, прикрывающей облезлую дверь, – этого не знали ни мы, ни соседи, ни кот Василий, а уж он-то по роду деятельности знать обязан был про квартиру всё.

Первым делом, придя домой, мы направились сначала в мою, потом в комнату, где жили Щелчковы. Но родителей, ни его, ни моих, дома почему-то не оказалось. Наскоро перекусив у Щелчкова, мы провели оперативное совещание. На нем мы решили следующее. Во-первых, эти сутки не спать. Во-вторых, всем держаться вместе, потому что, когда все вместе, незаметно уморить человека не так-то просто. А еще мы втроем решили, что нечего рассиживать в комнате – нужно смело идти на кухню и вести себя спокойно и вызывающе.

На плите скворчала сковорода и гудел, закипая, чайник. Пахло салом и сопелкинскими котлетами и пованивало от невынесенного ведра. Сегодня очередь выносить ведро была вроде как дяди Вани Кочкина, но тот, видно, засиделся за шахматами у соседа по площадке, Пучкова.

Мы сидели за щелчковским столом и все вместе разгадывали кроссворд. Сопелкина пока на кухню не выходила.

– Грузинская национальная еда из пяти букв, – прочитал я очередной вопрос.

– Харчо, – сказал Шкипидаров.

Я пересчитал буквы и вписал «харчо» в клеточки. Кроссворд был на кулинарную тему. Листок из отрывного календаря, где кроссворд был напечатан на обороте, сообщал, что в этот день отмечается День работников пищевой промышленности.

В коридоре пропела дверь, и на кухне появилась Сопелкина. В желтках ее мутных глаз плавали коричневые зрачки.

– Так, – сказала Сопелкина, поднимая на сковороде крышку, – две… четыре… – Она пересчитала котлеты, косясь на нас из-под выщипанных бровей. Котлеты были на месте, и повода для скандала не было. Но не такой Сопелкина человек, чтобы не отыскать повод. – Здрасьте вам. – Она громыхнула крышкой. – Своих бандитов нам не хватает, так еще чужие пожаловали. Ну что, сразу милицию вызывать или сам уйдешь, пока не забрали?

– А что я такого сделал? – насупившись, сказал Шкипидаров. Я пнул его под столом ногой: мол, веди себя, как договаривались, – решительно и спокойно.

– Поговори у меня – «что сделал». А мыльницу кто из ванной спёр?

– Очень мне нужна эта мыльница. – Шкипидаров развалился на табурете и демонстративно поковырял в носу. Я кивнул ему, одобряя: правильно. Главное, решительно и спокойно.

– Ты меня не тыкай, мал еще меня тыкать. И нечего к моим котлетам принюхиваться… – Сопелкина насупила брови и приготовилась добавить что-то еще, но тут, решительный, как красная конница, и спокойный, как кладбищенская ограда, я поднялся, скрестил руки на груди и сказал:

– Он к нам пришел, а не к вам. – Потом смерил ее колючим взглядом и добавил звонко, по-пионерски: – А мыльницу вы сами к себе в комнату унесли, чтобы ваше мыло не смыливали. – Я сел и как ни в чем не бывало придвинул к себе кроссворд. – Русская национальная еда из четырех букв.

– Харч, – сказала Сопелкина с перекошенным от неожиданности лицом.

– Подходит. – Я вписал слово в клеточки.

Чайник заходил ходуном, зафыркал горячим паром; Сопелкина схватила его с конфорки, другой рукой подхватила сковороду и зашаркала к себе в комнату.

– Один ноль в нашу пользу, – сказал молчавший все это время Щелчков. – А здорово ты ее с этой мыльницей. Я бы так, наверно, не смог.

– Главное, решительно и спокойно, – спокойно ответил я. Потом задумчиво посмотрел на Щелчкова. – Какая-то она сегодня не такая, не как всегда. Наверно, после разговора с маньяком.