Спин

Новость для американской администрации, что и говорить, не сахарная. Федеральная администрация по контролю за лекарствами оповестила о пересмотре и ужесточении политики, департамент национальной безопасности арестовал счета СквС и устроил настоящую охоту на все замешанные в афере церкви и иные организации, группы, фирмы. Экран демонстрировал нам федеральных агентов, выносящих из разных помещений ящики с конфискованными документами, опечатывающих кабинеты и целые здания — в том числе и церковные.

Модератор упомянул ряд преступных группировок по именам.

Прозвучало и наименование «Иорданский табернакл».

Четыре миллиарда лет от Рождества Христова

Н а подъезде к Падангу мы сменили карету скорой помощи Ниджона на легковой автомобиль с водителем минанг и скоро оказались во дворе складской базы, зажатой между шоссе и побережьем. На обширной огороженной гравийной пустыне возвышались пять здоровенных ангаров, крытых листовым железом. Между ними под навесами серели укрытые полиэтиленовой пленкой горы цемента. С краю на подъездном пути ржавела одинокая железнодорожная цистерна. У самых ворот, в дощатом бараке, украшенном вывеской «Байюр форвардинг», разместилась контора.

Ина объяснила, что здесь находится одно из предприятий ее бывшего мужа. Его мы почти тут же увидели в приемной. Корпулентный господин, щеки-яблочки, канареечного цвета пиджачная пара — Джала смахивал на пивную кружку, оформленную в виде сидящего толстопуза. Бывшие супруги дружески обнялись, как и положено разведенной по взаимному согласию паре, после чего Джала пожал руку мне и нагнулся, чтобы обменяться с Эном солидным рукопожатием двух настоящих мужчин. Присутствующему персоналу Джала представил меня как импортера пальмового масла из Саффолка, вероятно, предназначая эту информацию для возможной передачи в какие-либо инстанции новых реформ азов. Затем мы уселись в его семилетний BMW на топливном элементе и отправились на юг, к Телук-Байюру. Джала и Ина сидели впереди, мы с Эном сзади.

Телук-Байюр — порт к югу от Паданга, принимающий глубокосидящие морские суда. Здесь Джала делал деньги. Тридцать лет назад, рассказал он, Телук-Байюр был сонным перевалочным пунктом на берегу грязной мелкой лужи со скромными портовыми мощностями и вполне предсказуемым оборотом угля, нерафинированного пальмового масла и удобрений. Благодаря экономическому буму, вызванному реставрацией «нагари», и росту населения в Эноху Арки, Телук-Байюр превратился в глубоководный порт с расширенным бассейном, современными причалами и таким множеством полагающихся подобному порту атрибутов, что даже столь живой и интересующийся новинками бизнесмен, как Джала, потерял счет всем здешним буксирам, пакгаузам, кранам, погрузчикам.

– Джала может гордиться Телук-Байюром, — слегка заметно усмехнувшись, сказала Ина. — Он тут, почитай, все начальство на корню скупил.

– Не преувеличивай, — поморщился Джала.

– Не скромничай. — Улыбка Ины расширилась.

– А что, делать деньги — нехорошо? — разгорячился Джала. - Что мне, бездельничать и сквозь дырявые штаны голой задницей сиять?

Ина погасила улыбку.

– Это, как я понимаю, вопросы риторические.

Я спросил, едем ли мы сразу на судно.

– Нет, не сразу, — ответил Джала. — Сначала в надежное место в порту. Это ведь не просто посадка на пассажирский теплоход: оркестр, цветы, улыбки у трапа...

– Судно еще не пришло?

– Пришло. Хорошее судно, надежное. «Кейптаун-мару». Сейчас идет погрузка кофе и специй. Сначала принимается груз, потом пассажиры. Когда трюмы заполнятся и все документы оформятся, тогда придет очередь пассажиров. Без лишнего шума, так я понимаю.

– А Диана уже здесь, в Телук-Байюре?

– Скоро,— сказала Ина, посмотрев на Джалу.— Скоро прибудет.

– Да, скоро, — подтвердил Джала.

* * *

Если когда-то Телук-Байюр и был мелкой сонной гаванью, то теперь он вырос в целый город. Как и любой крупный порт, он представлял собою город в городе, построенный не для людей, а для грузов, товаров. Сам порт находился за глухим забором, но вокруг него, как кабаки и публичные дома вокруг военной базы, столпились конторы судовых компаний и экспедиторов, цыганские кооперативы сухопутных грузовых перевозчиков, гаражи, склады, заправочные станции, мимо которых вез нас Джала. Он хотел устроиться до наступления темноты.

Бухта Байюр представляла собой как бы выбоину от гигантской подковы, в которой плескалась загаженная маслом соленая вода. От бетонных причальных стенок далеко в воду выстреливали бетонные же языки пирсов, лизали борта сухогрузов и контейнеровозов. На берегу хорошо организованный хаос хранилищ и грузовых дворов, гигантские журавли кранов клюют что-то в трюмах пришвартованных у причалов купцов. Джала остановил машину у поста в разрыве колючей проволоки, сунул что-то охраннику, не то пропуск, не то бакшиш, а может, и то и другое. Охранник кивнул, Джала дружески махнул ему и проследовал мимо поезда из железнодорожных цистерн СРО и «Avigas» на бешеной, как мне показалось, скорости.