Спин

Пo-прежнему необжитая холостяцкая квартира Джейсона от моего дома в двадцати милях по шоссе, и, как нарочно, пришлось объезжать полицейский кордон. Кто-то устроил засаду на инкассаторский фургон, успешно породившую любопытство группы канадских туристов и устроившую затор. Входную дверь дома Джейс открыл мне кнопкой из своей прихожей, а когда я поднял руку, чтобы постучать в квартиру, оттуда донеслось его нервное:

— Не заперто!

Большая передняя комната пребывала всё в том же обглоданном состоянии: паркетная пустыня, в которой Джейс устроил свой бедуинский бивуак. Он лежал на диване. Торчавший рядом с диваном торшер бросал на него жёсткий безжалостный свет. Лицо бледное, лоб взмок, глаза сверкали.

— Я уж думал, не дождусь. Думал, твоя пастушка не отпустила.

Я рассказал ему о полиции и об объезде и добавил:

— Джейсон, будь добр, отзывайся о Молли уважительнее.

— В смысле, без намёков на её среднеглубинное происхождение? Понял, исполняю. Простите, дяденька, больше не буду.

— Что с тобой?

— Интересный вопрос. Ответ многовариантный. Гляди.

Он поднялся.

Процесс не радовал. Вставал он, как будто складной плотницкий метр выпрямлялся. Джейс оставался высоким и хорошо сложённым, но физически бесповоротно сдал. Исчезла грациозность движений, руки болтаются, как будто деревянные, прибитые гвоздиками. Ноги, когда он выпрямился, с трудом держали его, тряслись, как ходули под неумелым клоуном-любителем. Моргал он всей физиономией, чуть ли не всем телом.

— Н-ну, полюбуйся. Х-ха-харош, да?

— Сядь, Джейс. Давай, осмотримся. — Я вытащил прибор для измерения давления, обмотал его чёрной кишкой отощавшую руку Джейсона. Почувствовал, как в неконтролируемой конвульсии дёргаются мышцы под кожей.

Давление высокое, пульс учащённый.

— Противосудорожные принимал?

— А как же! Ещё бы не принять.

— По графику? Не передозировал? От передозировки больше вреда, чем пользы, Джейс.

Джейс вздохнул — резко, свирепо, с рыком. И сделал нечто неожиданное. Он протянул руку к моей голове, схватил меня за волосы — сжал крепко, до боли — и притянул меня к себе, лицом к лицу, почти до касания. И из его искажённого гримасой рта полился горячечный поток слов:

— Тайлер, брось эту идиотскую врачебную тряхомудию. Мне сейчас не до этого, я не могу этого себе позволить. Извини, но не время соблюдать всякие правила этики-хренетики. Слишком многое поставлено на карту. Утром прилетает И-Ди. Он воображает, что у него в рукаве козырь. Он скорее закроет нас, чем отдаст мне свой сраный трон. Я не могу этого допустить, а глянь на меня, что я смогу в таком состоянии? Может ли такая груда костей совершить нормальное отцеубийство? — Его хватка усилилась, мне стало ещё больнее. Сила в его дряблых мышцах ещё сохранилась. Но он тут же выпустил мою причёску и другой рукой оттолкнул меня. — Давай, ЧИНИ МЕНЯ! Это, в конце концов, твоя задача.

Я подтянул к себе стул и сел, следя, как он, истощённый вспышкой, уселся на диван, а потом и вовсе по нему распластался. Он исподлобья наблюдал, как я вынул шприц и заполнил его жидкостью из маленького пузырька тёмного стекла.

— Это что?

— Временное облегчение. — Фактически я собирался вколоть ему витамин В с примесью лёгкого транквилизатора. Джейсон глядел недоверчиво, но руку подставил. Вслед за иглой на кожу выскочила крохотная капелька крови.

— Джейсон, ты прекрасно знаешь, что я тебе скажу. Излечения не существует.

— На Земле не существует.

— Что ты имеешь в виду?

— Ты меня понял.

Он думал о марсианской программе долгожителей. По словам Вана, этот процесс попутно лечит целый букет генетически обусловленных заболеваний. Он выкинет петлю АРСа из ДНК Джейсона, устранит аномальный протеин, разъедающий нервную систему.

— Но, Джейсон, этот процесс занимает несколько недель. И, кроме того, мне не улыбается идея сделать из тебя подопытного кролика.

— Какие опыты? Всё давно испытано. Марсиане применяют процесс столетиями, а они точно такие же люди. Извини, Тайлер, но мне плевать на твои этические сомнения и соображения. Они просто не предусматриваются формулой.

— Моей формулой они предусматриваются.

— Вопрос в том, какая формула весомее. Если твоя — то катись колбаской.

— Риск…

— Риск мой. Рискую я, а не ты. — Он опустил веки. — Не посчитай это заносчивостью или тщеславием, но слишком много значит, сдохну я или нет, смогу ли я шевелить языком. Это не моё личное дело, это вопрос выживания человечества. Я попал в фокус, занял слишком ответственную позицию. Не случайно, но и не потому, что самый умный или самый достойный. Меня назначили. Ф-фактически я артефакт, прибор, сконструированный И-Ди Лоутоном так же, как он с твоим отцом конструировал когда-то всякого рода летучки. Я выполняю функцию, для которой создан, — управляю «Перигелием», реагирую на «Спин».

— Но президент может зарубить. Не говоря уже о Конгрессе. Или ООН вмешается, мало ли…