Спиноза

20 февраля 1677 года, пришедшегося на последнюю субботу перед Масленицей, они отправились днем в церковь и вернулись домой около четырех часов вечера. Спиноза спустился к ним из своей комнаты, завел беседу о содержании прослушанной ими проповеди, затем выкурил трубку и, сказав, что решил лечь спать пораньше, удалился к себе.

На следующее утро, когда ван дер Спики опять засобирались в церковь, Спиноза снова вышел с ними попрощаться. Перед уходом они успели встретить приехавшего из Амстердама врача, который распорядился купить старого петуха и побыстрее поставить его вариться, чтобы к полудню был готов бульон.

Вернувшись с богослужения, супруги увидели, что их постояльцу полегчало, он с аппетитом поел бульон. Настроение всех домашних невольно улучшилось — появилась надежда, что великий философ пойдет на поправку. Пожелав ему дальнейшего выздоровления, ван дер Спики снова ушли в церковь, а вернувшись, застали в доме странную тишину. Поднявшись в комнату Спинозы, они обнаружили его мертвым. Вероятнее всего, он скончался в три часа пополудни. Врача к этому времени в доме уже не было.

Спиноза прожил на свете 44 года, 2 месяца и 27 дней. Жизнь кончилась.

Начиналось бессмертие.

* * *

Одна из загадок, связанных со смертью Спинозы, заключается в том, кто же был тем самым «амстердамским врачом», при котором Спиноза сделал последний вздох?

Колерус обозначает его инициалами «Л. М.» и говорит, что, уезжая, ни с кем не попрощавшись, тот «успел завладеть одним дукатоном и несколькими мелкими монетами, которые покойный оставил на своем столе, а также ножиком с серебряной ручкой»[295].

Но «Л. М.» — это, без сомнения, Людовик Мейер. Однако Шуллер в письме Лейбницу утверждает, что в день смерти Спинозы он приезжал к нему в Гаагу, и большинство биографов не видят оснований ему не верить.

В любом случае обвинение в краже как Мейера, так и Шуллера звучит смехотворно — оба они были глубоко порядочными людьми. И если один из них прихватил перочинный нож с серебряной ручкой, то явно сделал это, чтобы сохранить для себя что-то на память о человеке, перед которым оба преклонялись. В кражу монет, честно говоря, вообще не верится.

Как рассказывает Колерус далее, сразу после смерти Спинозы ван дер Спик озаботился организацией его похорон. Тут-то выяснилось, что так как в последние месяцы из-за болезни Спиноза не работал и забросил все свои финансовые дела, то он задолжал деньги не только одному ван дер Спику.

Все началось с того, что аптекарь Шредер заявил, что требует не хоронить покойного до тех пор, пока ему не будут уплачены 16 флоринов и 2 су, которые Спиноза остался ему должен за доставленные по рецепту шафранную настойку, мятные порошки и другие лекарства. Ван дер Спик тотчас же оплатил счет из своего кармана, после чего судебный запрет был снят и можно было начать похороны.

«Погребение происходило 25 февраля, — сообщает Колерус. — За гробом следовало много весьма известных и знатных лиц и шесть карет. По возвращении с похорон, которые были совершены в новой церкви на Спа, ближайшим друзьям и соседям покойного было предложено угощение в виде нескольких бутылок вина — как это у нас обыкновенно делается — хозяином дома, в котором жил умерший»[296].

Уже после похорон счет за бритье Спинозы в течение последних трех месяцев жизни представил цирюльник Абрам Кервель, дальше последовали счета за гроб, за проведение обряда погребения — вплоть до счета от галантерейщика, поставившего траурные перчатки для похорон.

Все вместе это складывалось в относительно крупную сумму, но 6 марта обеспокоенный свалившимися на него расходами Генрих ван дер Спик получил утешительное письмо из Амстердама от Яна Риувертса, заверявшего, что все долги Спинозы будут погашены, а расходы по его погребению оплачены. Риувертс напоминал о пенсии, которую Спиноза недополучил за последние месяцы от наследников Симона де Бирса.

Ван дер Спик, в свою очередь, также вспомнил о своем обещании Спинозе: сразу после его смерти упаковать письменный стол со всем содержимым и отправить в Амстердам Риувертсу.

25 марта 1677 года Риувертс сообщил, что драгоценный груз благополучно прибыл, и он вместе с Мейером и Йеллесом (который, как считается, и был инициатором и спонсором этой идеи) немедленно приступил к подготовке посмертного собрания сочинений Спинозы.

Тем временем, чтобы окончательно разобраться с прижизненными делами Спинозы, Генрих ван дер Спик поручил нотариусу Вильгельму ван дер Гову составить опись мебели и вещей покойного.

В этот момент неожиданно объявилась сестра Спинозы Ребекка, предъявив свои права на оставшееся после него наследство. Ван дер Спик в ответ заявил, что готов признать за ней это право, но при условии, что тогда она унаследует и выплатит долги покойного. Судя по всему, сестра Спинозы быстро поняла, что сумма долгов может оказаться даже больше, чем стоимость имущества ее брата, а если даже что-то после их погашения останется, то речь не вдет о той сумме, которая стоит столь больших хлопот, — и отказалась от всех своих притязаний.