Спиноза

При этом Катон подчеркивает, что его собеседник совершенно не знает английского и потому для начала ему придется перевести труд Фелл с оригинала на голландский.

В других письмах Амеса и Катона оба они рассказывают, что «бывший еврей» очень помогает им ценными советами по поводу того, как лучше найти подход к его соплеменникам и с помощью каких доводов можно попытаться обратить их в христианство.

Но именно эти страницы их писем заставляют заподозрить, что на самом деле «отлученный еврей» и «бывший еврей», о котором они говорят, отнюдь не Спиноза. Возможно, это был Хуан Прадо или какой-то другой еврейский изгой, но только не Спиноза. По той простой причине, что измена вере предков всегда считалась у евреев одним из самых тяжких грехов, а попытка убедить еврея совершить такой шаг — низостью. И хотя Спиноза, вне сомнения, не был тем ангелом во плоти, каким его рисуют некие биографы, представить, что он был способен помогать миссионерам, действовавшим в еврейской среде, просто невозможно, тем более что переход в христианство явно противоречил его личным убеждениям.

В связи с этим стоит вспомнить слова Колеруса о том, что многие ожидали, что после отлучения Спиноза пройдет таинство крещения. Как уже говорилось, во времена Спинозы вероисповедание было одним из обязательных атрибутов личности любого человека; представить человека, не имеющего вероисповедания, не связанного с той или иной религиозной общиной, было попросту невозможно. В связи с этим многие друзья Спинозы из числа меннонитов, коллегиантов (а возможно, и квакеров) уговаривали присоединиться именно к их общине, но Спиноза с присущей ему вежливостью и тактом отверг их одно за другим. Как пишет тот же Колерус, он никогда не высказывался ни за одну из христианских сект «и не примыкал к их вероучению»[61].

Больше того — Спиноза на протяжении всей жизни не скрывал своей принадлежности к еврейскому народу, а подчас даже, напротив, подчеркивал ее.

Таким образом, он стал первым известным в истории светским евреем — не связанным с синагогой, не исполняющим религиозных заповедей иудаизма, но при этом позиционирующим себя именно как еврея.

Это был еще один вызов, брошенный им времени, который дал впоследствии мощный толчок процессу секуляризации западной цивилизации; переходу от модели общества, регулируемого преимущественно религиозной традицией, к обществу, живущему на основе рациональных, нерелигиозных норм, заложенных «Этикой» Спинозы.

Но еще более значимую роль, чем для Запада, этот выбор Спинозы сыграл в истории еврейского народа — правда, не сразу, а через 200 с лишним лет. Во второй половине ХIХ — начале XX века многие молодые евреи порывали с иудаизмом именно под влиянием сочинений Спинозы, прежде всего его «Богословско-политического трактата», и затем следовали по указанному им пути — превращались в светских людей, зачастую воинствующих атеистов (каким Спиноза никогда не был — он был антиклерикалом, а это — существенная разница!), но при этом продолжали считать себя евреями по крови, культуре, воспитанию и т. д. Именно такую мировоззренческую позицию занимали, к примеру, основоположник политического сионизма Теодор Герцль и многие его последователи.

И с этой точки зрения Барух Спиноза продолжил влиять на жизнь своего народа и спустя столетия после смерти — несмотря на отлучение. Или даже в какой-то степени благодаря ему.

* * *

И еще один вопрос, который до сих пор не дает покоя всем биографам Спинозы и поклонникам его философии: действительно ли сразу после отлучения великий философ написал «Апологию», в которой отверг выдвинутые против него раввинатским судом обвинения и высказал свою позицию по целому ряду теологических и философских вопросов? И если такая рукопись и в самом деле была, то куда же она подевалась?!

О том, что Спиноза пытался опровергнуть обвинения, на основе которых на него был наложен херем, можно прочесть у всех его ранних биографов — у Лукаса, Бейля, Колеруса. Пьер Бейль, к примеру, утверждает, что многие тезисы «Апологии» легли впоследствии в основу «Богословско-политического трактата». Некоторые исследователи даже приводят название этой апологии — «Слово в защиту того, что я праведно вел себя в синагоге»[62].

Однако Иоганн Колерус констатирует, что ему «не удалось собрать относительно этой Апологии решительно никаких сведений, хотя я расспрашивал людей, весьма близких к нему и до сих пор находящихся в полном здравии»[63].

Итак, если такая работа Спинозы и существовала, то она безвозвратно утеряна.

Впрочем, Моисей Беленький был убежден, что речь идет не более чем о легенде и на самом деле никакой «Апологии» никогда и не было.