Спиноза

«В силу всех этих обстоятельств, — резюмирует английский ученый, — предприимчивые жители Нидерландов привозят к себе для выделки и обработки все природные богатства мира: вест-индский сахар, лес и железо с берегов Балтики, коноплю из России, олово и шерсть из Англии, ртуть и шелк из Италии, пряжу и красящие вещества из Турции. Благословенная страна Нидерландов занята постройкой домов, кораблей, машин, верфей, культивированием плодов и цветов необыкновенных пород».

Частые войны испанской монархии, расточительство двора и дворян требовали постоянного пополнения казны. Покоренное Бургундское герцогство стало важнейшим источником доходов. Оно давало королю колоссальные финансовые средства.

Однако вследствие бесконечных вымогательств и разорительных войн в Нидерландах назрело недовольство, нашедшее свое выражение в восстаниях бюргеров и крестьян, в распространении различных антикатолических вероучений. Капиталистические отношения столкнулись с тесными для них рамками феодальной формации. Королевская Испания презирала бюргера, купца и промышленника. Она возненавидела носителей капиталистического уклада жизни и вступила в борьбу с новыми общественными силами. Карл V шел против бурного течения эпохи. Дело, за которое он взялся, всем ходом истории было обречено на провал.

Отношения между Нидерландами и Испанией приобрели особо острый характер при сыне Карла V Филиппе II (1556—1598), который пытался приостановить капиталистическое развитие Нидерландов и превратить их в свою колонию. В целях устрашения и проведения колониальной политики Филипп II разрешил иезуитскому ордену обосноваться в Нидерландах, хотя председатель тайного совета Виглиус предупредил его, что эта мера будет враждебно встречена населением страны. Но король не считался с народом, презрительно именуя его сборищем еретиков и пьяниц. «Я предпочитаю, — говорил Филипп, — не иметь подданных, чем иметь еретиков». Король запретил открыто и тайно рассуждать и спорить «о священном писании, особенно в вопросах сомнительных или необъяснимых». В случае нарушения запрета виновные подвергались наказанию: мужчин наказывали мечом, женщин зарывали заживо в землю; собственность еретиков конфисковалась в пользу церкви.

«Путешественники в гостиницы, — писал историк нидерландской революции Мотлей, — дети в школы, трупы на кладбища, нищие в богадельни должны были приниматься не иначе, как с самыми верными ручательствами в их правоверии. Повивальными бабками могли быть только благочестивейшие католички. О рождении ребенка предписывалось заявлять в течение 24 часов, а местные власти обязаны были следить, чтобы новорожденный немедленно был крещен в католическую веру». Ни растить детей, ни хоронить умерших нельзя было, не получив на то свидетельства от духовенства.

Императорский указ уполномочивал нидерландских инквизиторов выслеживать, заключать в тюрьмы и истреблять еретиков и строго следить за выполнением королевских эдиктов, направленных против вероотступников, так как, «помимо вреда для божьего дела, как показывает опыт прошлого, перемена религии всегда сопровождается изменением государственного строя, и часто бедняки, бездельники и бродяги пользуются этим предлогом, чтобы завладеть имуществом богатых».

Королевский манифест в защиту фанатизма, эксплуатации и средневековых устоев был воспринят инквизиторами с огромным воодушевлением. Они разъезжали день и ночь по стране, избивали испуганных поселян, хватали их у домашнего очага, с постели, бросали их в тюрьмы, пытали, вешали, жгли без следствия и суда, нагоняя ужас на всю округу.

История сохранила характерный диалог, состоявшийся однажды между светским судьей и главой нидерландских инквизиторов XVI века Петром Тительманом. Судья с удивлением спросил Тительмана: «Как вы, производя аресты направо и налево, решаетесь ездить один? Что до меня, то я не смею приступить к исполнению своих обязанностей иначе, как с вооруженным конвоем и с опасностью для жизни».

«Э, — цинично ответил Тительман, — вам приходится иметь дело с дурным народом, а мне бояться нечего, я ведь хватаю только невинных и безобидных, которые не сопротивляются и даются в руки как овечки!»

Инквизиция стала верховным безапелляционным судилищем, не признававшим над собою никаких законов, никакой власти. С ее помощью феодальная Испания жестоко эксплуатировала Нидерланды — «страну великолепных городов и гаваней, пышных нив и торговых домов». И Нидерланды восстали. В течение нескольких десятилетий (с 1566 года по 1609 год) они вели героическую борьбу и принудили испанскую монархию признать независимость Голландской (по названию наиболее важной провинции Нидерландов) республики.

Война эта по своему характеру была не только народно-освободительной, но и антифеодальной. Завоевав политическую власть, голландская буржуазия приступила к дальнейшему развитию производительных сил страны. Купцы и промышленники строили суконные и льнопрядильные фабрики, пивоваренные заводы, мастерские по производству плюша и по шлифовке алмазов, развивали бумажное производство и типографское дело.