Спиноза

В школе Эндена Спиноза штудировал труды древних философов, Бруно и Декарта. В деревне Оуверкерк, а затем в кругу друзей он главным образом изучал произведения английского философа Фрэнсиса Бэкона. Его «Новый органон», «Опыты и наставления», «Новая Атлантида» стали настольными книгами молодого мыслителя. Барух был захвачен гениальной утопией, нарисованной в «Новой Атлантиде», вымышленным бенсалемским государством, в котором решающую роль играло общество «Дома Соломонова», ибо цель этого общества — «познание причин и скрытых сил всех вещей, расширение власти человека над природой, покуда все не станет для него возможным».

«Дом Соломонов» оказался близким сердцу Спинозы еще потому, что люди этого дома «нашли способы видеть предметы на большом расстоянии, как, например, на небе и в отдаленных местах», умели близкие предметы «представить отдаленными, а отдаленные — близкими», владели стеклами и приборами, позволяющими отчетливо «рассматривать мельчайшие предметы, как, например, форму и окраску мошек, червей, зерен».

Хотя «Дом Соломонов» был царством грез, однако он отражал страстное желание передовых умов совершенствовать условия и формы социального бытия, Спиноза со всем пылом воспринял прогрессивный взгляд на природу и общество, сформулированный Бэконом, укрепился в своем резко отрицательном отношении к космогонии умирающего феодализма, к учению церкви о человеке и его блаженстве.

В литературном наследии Спинозы редко встречаются какие-либо биографические данные. Но Спиноза оставил нам богатейшее наследие, свои труды. В них явственно проступает личность автора — возвышенного, скромного и удивительно простого, как и отраженная в его трудах природа — единая, бесконечная, величественная. Спиноза прожил сложную и ясную жизнь, полную борьбы и схваток. Все, что мог дать его гений, он отдал философии.

В таверне «свободомыслящих»

28 марта 1659 года исполнилось пятьдесят лет с того дня, когда Испания заключила перемирие с Соединенными провинциями.

Амстердамские коллегианты в ознаменование победы революции в Нидерландах собрались в кабачке Жана Зета, прозванном таверной «Свободомыслящих».

Зал, в котором находились стойки, бочки с вином, столики и небольшое возвышение для музыкантов, был по-праздничному убран. Под потолком висели разноцветные фонарики, гирлянды, национальные голландские флажки. Играла музыка. Было людно, шумно и весело. Здесь находились Лодевейк Мейер, Ян Боуместер, Риувертс и другие друзья Спинозы. Гости сидели за столиками, усердно наполняя бокалы вином.

В разгар пира из-за столика, стоявшего в центре зала, поднялся Риувертс и предложил тост за историческую победу, за свободу. Актриса Тереза, которая была рядом с ним, бурно зааплодировала.

Кто-то попросил поднять бокал за «дочь Венеры», за великолепную исполнительницу ролей комедий Плавта. Присутствующие наградили восторженными рукоплесканиями любимую актрису.

Тереза, разгоряченная вином и успехом, попросила маэстро сыграть ее любимую песню. В такт музыки она запела:

Танцовщица кружится, распаленная,
Истома грудь нагую тяготит.
Ее движенья грациозны, словно
Она по лезвию меча скользит.
Пылает радостью ее прекрасный кубок,
Лицо горит негаснущим огнем.
Я зажигаюсь от летящей искры,
И сердце распаляется мое.

Артистка поднялась со своего места, вышла с гитарой на сцену и, аккомпанируя себе, начала танцевать. Публика в ритм движений актрисы подхватила песню:

Арабская танцовщица прекрасна,
В ее крови мои мечты горят.
Ее глаза, с моими повстречавшись,
Затеплились, и светом вспыхнул взгляд.

За столиком Мейера шла оживленная беседа. Лодевейк рассказывал друзьям о задуманной им книге, которая должна прийти на помощь тем, кто отрицает богооткровенность Библии, и послужить им верным оружием в философской войне.

Друзья видели, что семена, посеянные лекциями Спинозы в доме Корнелиуса Мормана, начинают давать обильные всходы. Но они видели также и те опасности, которые ждут Мейера на вновь обретенном пути.

Один из коллегиантов, Питер Баллинг, сидевший рядом с Лодевейком, посоветовал ему соблюдать осторожность.

— Учитель наш написал свой «Краткий трактат» только для друзей-единомышленников, желавших «упражняться в нравственности и посвятить себя истинной философии». Но списки трактата сделались достоянием многих лиц, которых никак не назовешь ни друзьями, ни единомышленниками.

Баллинг добыл из кармана несколько потертых листков.

— Вот, полюбуйтесь, — продолжал он. — Этот пасквиль распространяется злейшими врагами Спинозы и может принести ему большой вред. Послушайте только, что они пишут.