Спиноза

Скрип корабельных снастей, грохот кузнечных молотков, ткацких и шлифовальных станков, суета торговцев, крики матросов, заунывные крики старьевщиков, катящих свои тележки с тряпьем, — все это делало Амстердам городом контрастов и острой классовой борьбы.

Дед Спинозы не сумел приспособиться к условиям городской буржуазной жизни. Зато сын его Михоэл, унаследовав небольшое имущество отца, быстро уловил секрет наживы, занялся торговлей, разбогател, завоевав почет и уважение соплеменников. Его положение еще более упрочилось, когда он стал видным деятелем амстердамской еврейской общины, ведая ее финансовыми операциями. Вскоре он купил большой дом на улице Бургвал, где 24 ноября 1632 года у него родился сын, которого назвали Барухом.

Где правда жизни?

В доме Спинозы любили песню. За праздничным столом за субботней трапезой глава семьи громко распевал молитвенные гимны или излюбленные мелодии канторов: «Кол-нидрей», «Агнец жертвенный», «Роза Иакова». Мать Баруха — нежная, хрупкая и болезненная Дебора — выводила задушевные мелодии, проникнутые печальными воспоминаниями о зверствах испанских инквизиторов:

Меня бросила в темницу
Судей жестоких страшная рука
Свирепым зверям на съеденье.
Когда увижу я спасенье?

Отца Баруха посещали пайщики Вест-Индской торговой компании. Сделки они «обмывали» рюмкой крепкого вина, пели, веселились. И песни этих отцовских друзей не знали уныния и скорби. Они искрились радостью и весельем.

Вслушиваясь в пение родных и «чужих», Барух однажды поделился с матерью: «Все имеет свой голос, свое звучание. Человек поет, и лес поет, и море не умолкает, и металл звенит... А что в них поет? Мелодии плачут и смеются — почему это, мама?» Дебора не очень поняла вопросы мальчика. Она взяла сына на руки, долго ласкала и целовала его. Но ласки не успокоили Баруха. Он уже в детстве умел задумываться над тем, что вызывало тревогу и беспокойство. Что же поет в людях, в воде, в металле? Ему чудилось, что все они имеют поющую основу, какой-то общий им всем музыкальный строй.

Со смертью матери песня покинула дом Спинозы. Отец замкнулся в своем горе, и гости стали реже посещать их дом.

Михоэл Спиноза лелеял мечту увидеть сына в роли духовного пастыря, овеянного славой и почетом, и решил определить мальчика, когда ему исполнилось семь лет, в семиклассное религиозное училище «Эц-хаим» («Древо жизни»). Обучение здесь начиналось с еврейской азбуки и завершалось трактатами Талмуда.

Возглавлял училище надменный раввин Саул Мортейро, враг науки и прогресса. Он строго следил за тем, чтобы в «Эц-хаим» не проникали «кощунственные» книги, способные совлечь с пути господнего благочестивых учеников.

Самые важные предметы преподавал раввин Менассе бен-Израиль — человек начитанный, фанатик и каббалист, который утверждал, что каждое слово Библии и Талмуда является носителем глубокой тайны и недосягаемой истины. Преподаватель училища рабби Ицхок постоянно твердил Баруху, что Библия и Талмуд — книги богооткровенные, священные, их нельзя понять разумом и исследовать, как прочие книги, их можно только благоговейно комментировать.

Спустя много лет Спиноза писал: «Очень многие не допускают и мысли, что в содержание Библии вкралась какая-нибудь погрешность, и утверждают, что бог в силу какого-то особенного предусмотрения сохранил неповрежденной всю Библию; различные же чтения, по их словам, суть знаки глубочайших тайн. Положительно не знаю, говорят ли они это по глупости и набожности, свойственной старым бабам, или же вследствие высокомерия и порочности, чтобы их одних считали обладателями тайн божьих».

Педагоги и ученики «Древа жизни» полюбили Баруха. Их привлекала красота мальчика: смуглое, кроткое и умное лицо, голубые, живые, проницательные глаза, темные волосы, великолепными кудрями спускавшиеся на шею и плечи. Учителя о нем говорили: «Каково имя его, таков и он»[3].

Первые годы учебы были безоблачными, полными блаженного познавания. Спиноза весь ушел в изучение Библии и Талмуда. Они увлекали его своими волшебными сказаниями, легендами и мифами, удивительными загадками и тайнами.

Баруху очень понравился дивный рассказ о том, как деревья решили избрать царя. Обратились они, повествует Библия, к масличному дереву: «Царствуй над нами». — «Не брошу я, — ответила маслина, — забот о моем масле, приятном людям и богам, ради того, чтобы надеть на себя корону». Фиговое дерево отвечало, что больше любит свои плоды, нежели тяготы верховной власти. Виноградная лоза сказала, что она не хочет властвовать над ними и оставить ради этого сок свой, «которым веселит богов и людей». В таком же духе ответили и другие благородные деревья. Негодный терновник стал царем, потому что у него были шипы и он мог причинять зло.

Тогда почему же рабби считают царя Давида великим праведником?