Спираль

Сдается мне, что она как-то уже преследовала меня».

И здесь его осенило. Кинокадрами проплыло перед глазами, как после посещения вдовы Георгадзе он вышел на улицу и как серая «Волга» ехала за ним по пятам.

«Неужели эта та самая „Волга“?

Кто знает, сколько раз она следовала за мной, а я не обращал внимания, но если она преследует меня, почему не преследует до конца?

Здесь машины несутся вовсю. Видимо, подумал, что я легко замечу преследование.

А вдруг мне показалось? Одна ли серая „Волга“ на свете?

Как пить дать показалось!» — решил Рамаз и махнул рукой, словно отгонял в окно неприятные мысли.

— Почему же все-таки вы были уверены, что я обязательно приму ваше приглашение? — в третий раз спросила Марина.

— Почему? — лукаво улыбнулся Рамаз.

— Да, почему?

— Да потому, что в последний раз, когда я вас увидел, провидение внушило мне любовь к вам.

— Опять шуточки?

— Нет, Марина, я не шучу, я ясновидящий.

Молодая женщина несколько обиженно посмотрела на него. Ей хотелось сказать, что его шутка довольно неудачна, но, увидев напряженное лицо, набухшие на висках жилы, похожие на древесные корни, бугрящие асфальт, она вздрогнула. В полнейшем замешательстве она то смотрела вперед, то снова переводила взгляд на Рамаза. Ей почему-то стало страшно, и она исподтишка покосилась на спидометр, не желая, чтобы Рамаз заметил ее испуг. Откровенно говоря, сто километров в час — не бог весть какая скорость, но больше скорости женщину пугало напряженное лицо молодого человека.

О чем думал Рамаз Коринтели?

Во-первых, он понял, что странное чувство овладело им — он не может без волнения смотреть на Марину Двали. Безграничная радость окрыляла его.

«Может быть, я люблю ее? — подумал вдруг Рамаз и окинул женщину жадным взглядом. — Может быть, я и впрямь влюбился, может быть, я спасен?..»

Перед глазами возникла Инга. Словно на слайде видел он девушку, машущую ему рукой на фоне стены Сионского собора.

«Может быть, я полюблю Марину. Может быть… Может быть, она поможет мне забыть Ингу…»

Рамаз не заметил, как выехал на встречную полосу. Прямо на них несся огромный «КамАЗ». Сначала Марине казалось, что Коринтели видит приближающийся к ним грузовик, но когда расстояние стало стремительно сокращаться, она взглянула в лицо молодого человека. Поняв, что он находится в прострации, она отчаянно закричала:

— Рамаз!

Коринтели сразу очнулся и вывернул руль вправо. На миг перед Мариной мелькнуло испуганное, перекошенное лицо шофера «КамАЗа». Она как будто даже услышала, как он послал их последними словами, и поняла, что они с Рамазом спаслись. Закрыв глаза, Марина без сил упала на спинку сиденья.

Рамаз притормозил, съехал на обочину и остановился.

Марина открыла глаза. Огляделась. Они еще не доехали до первого поворота на Душети.

«Зачем ему понадобилось останавливаться здесь?» — удивилась она.

Рамаз открыл дверцу.

— В чем дело? — испуганно спросила Марина.

— Ни в чем. Выйду покурю.

— Дайте и мне.

Он протянул ей сигареты.

Марина жадно затянулась.

— Лучше бы ты не курила! — сказал Рамаз, вышел из машины и почему-то пошел назад. Ему, видимо, не хотелось, чтобы за ним наблюдали.

Марина осталась в машине, только поправила зеркальце и через него следила за медленно удаляющимся Коринтели.

Рамазом владело неистовое желание излить кому-то душу.

Подобное чувство много раз накатывало на него, и он, доходя до отчаянья, громко разговаривал сам с собой.

Самое удивительное, что он несколько раз жаловался тому, в ком его мучения вместо сочувствия вызывали удовольствие. Он понимал, что делится с врагом, и все же жаловался. Жаловался потому, что в такие минуты никого другого не было рядом. Сердце просило снять с него камень, напряженные нервы требовали разрядки.

А теперь?

Теперь он остался один. Рядом нет человека, которому можно было доверить хотя бы сущую мелочь, не говоря уже о тайне, принадлежавшей не ему одному.

И о какой тайне!

Мог ли он заранее знать, что последует за раскрытием этой тайны перед лицом общественности или власти?

Оставшись в полном одиночестве, он понимал, что обязан хранить ее в глубине души, понимал, но временами его охватывал страх, что однажды он во всех подробностях выложит ее кому-то.

Вот только что его подмывало открыться во всем Марине. Соблазн был велик, но он вовремя одернул себя, вовремя покинул машину. Он старался перевести мысли на что-то другое, и ценой огромного нервного напряжения ему это удалось.

Настроение выправилось, на душе полегчало, он вспомнил, что в машине сидит Марина.

«Может быть, я полюблю ее, может быть, она спасет меня и избавит от душевной опустошенности…»

Рамаз выбросил окурок и повернулся к машине.

Марина Двали не отрывала от зеркальца глаз. От нее не ускользнуло ни одно движение Коринтели. От сердца женщины отлегло, когда по бодрым, энергичным шагам и по выражению лица она поняла, что Рамаз справился с каким-то тяжелым душевным волнением.

— Прошу прощения! — весело сказал он спутнице, садясь за руль.

* * *

Зал ресторанчика был почти пуст. Только за двумя столиками в молчании обедало несколько человек.

Рамаз предложил устроиться на веранде. Марина заколебалась.