Спираль времени

Крупица смертельного яда, от которого мгновенно умер Ден, осталась у Гезы. Он развернул сверток и долго задумчиво смотрел на зеленый кристалл. Передать это Рени так, чтобы никто не заметил, было трудно, но возможно, в день казни. А Рени сумеет воспользоваться страшным подарком брата и избавится от мучений. Это в том случае, если Геза ошибся и никакого плана спасения у Рени нет. А благодаря отсрочке приговора он не будет физически мучиться все это время.

А нравственно?..

Геза мучился сам, возможно, гораздо больше Рени, когда думал об этом.

Шли дни. Бальзамирование тела Дена было поручено лучшему мастеру, человеку из далекой восточной страны Та-Кем, подвластной стране Моора уже много столетий, перенявшей от нее, в числе других, и обычай бальзамирования трупов. Человека этого звали Даиром, и он был великим мастером своего дела.

Несмотря на вековую тесную связь, обе страны резко отличались друг от друга своими верованиями, имели различных богов и различный ритуал погребения. Но сам процесс бальзамирования был один и тот же.

Могилу для Дена Геза выбрал в саду храма, рядом с беседкой, которую покойный очень любил. Недалеко был похоронен и отец Дена и Гезы. Так делалось всегда, – кладбищ не существовало, каждый хоронил своего умершего родственника возле своего дома. Ни оград, ни памятников никто не знал. Могилы постепенно сглаживались, и люди ходили по месту захоронения своих предков, не считая это кощунством. Так было всегда.

Накануне дня, назначенного для всенародного прощания с телом Дена, Геза получил наконец несколько слов от Рени.

По обычаю верховный жрец должен был заботиться о питании заключенных в темнице храма. Преступление, приписываемое Рени, было таково, что Геза имел право переложить эту обязанность на кого-нибудь из старших жрецов. Он так и сделал из осторожности, но решил, что никто не заметит, если из дома верховного жреца принесут что-нибудь и для Рени, а не только двум другим заключенным. Прошло довольно много времени и, если даже кто-нибудь обратит внимание, то припишет это забывчивости Гезы в его горе или инициативе раба, носящего заключенным пищу. Никаких подозрений это не могло вызвать.

Геза знал, кому из рабов Рени доверял больше всех. Именно ему он и приказал однажды заменить другого раба, собрать остатки от трапезы рабов и отнести их в храм.

– Зайди туда, где заключен Рени, – сказал он рабу, – и посмотри на него. Я хочу знать, в каком он состоянии. Смотри внимательно и потом расскажи мне. Теперь я поручаю это дело тебе. Ты каждый день будешь заходить к Рени.

Раб склонился до земли. Он понял Гезу так же, как поняли его жрецы, которым раб передал слова господина, а именно, что Геза беспокоится, достаточно ли здоров Рени, чтобы «ощутить» смерть, как говорил им сам Геза.

Рени был здоров, как может быть здоров человек, находящийся в темном сыром подвале, без свежего воздуха и спящий на сыром полу.

Он обрадовался приходу знакомого раба, поняв, что его прислал Геза. Еще больше его обрадовало известие, что этот раб будет каждый день заходить к нему по приказу господина.

План действий возник мгновенно.

– Мне ничего не нужно от твоего господина, – злобно сказал Рени, отталкивая принесенную пищу.

Жрец, сопровождавший раба, усмехнулся. Бессильный гнев преступника против верховного жреца показался ему забавным. Он молча сделал знак рабу забрать корзину и удалиться.

Тяжелая дверь закрылась.

Рени вскочил в сильном возбуждении. Только бы Геза правильно понял! Тогда он, Рени, будет спасен.

В полной темноте, изредка озаряемой факелом надсмотрщика, Рени снял с себя верхнюю одежду. Ее не отняли по приказу Гезы, все с той же целью: «не дать преступнику умереть от сырости». Материя была плотной и крепкой, – одежда рабов всегда свидетельствовала о богатстве хозяев. Зубами надорвав кожу на пальце, Рени кровью написал на обратной стороне туники достаточно ясную записку. Потом снова надел ее на себя и стал ждать.

Как он и надеялся, раб не посмел скрыть от Гезы ни одной подробности. Со страхом, но он передал господину и дерзкие слова заключенного.

Геза слишком хорошо знал Рени, он сразу понял, что мнимый гнев должен иметь какую-то причину. Но он не смог ни о чем догадаться, пока не узнал на следующий день, что при вторичном посещении раба Рени не только оттолкнул корзину, но и ударил по ней ногой.

– Он сорвал с себя одежду, господин, – рассказывал раб, бледный, как полотно, при мысли, не возбудит ли гнев Гезы такое поведение Рени и не обрушится ли этот гнев на него самого. – Он бросил ее в мою корзину и кричал, что не хочет даже одежды, которая принадлежит тебе. Жрец смеялся и велел мне отнести эту одежду тебе, господин. Я выполняю приказ жреца, господин, – умоляюще закончил раб.

Корзина стояла возле. Геза видел в ней белую тунику Рени. Все было ясно!

Геза понимал, зачем жрец приказал отнести ему эту тунику. Вызывающее поведение заключенного могло только разгневать судью и усугубить наказание.

– Беги! – крикнул он. – Сейчас же позови ко мне трех старших жрецов. Быстро! – Он сделал шаг к рабу, чтобы тот не мог захватить с собой корзину.