Спиральное море (СИ)

   Правда, была еще теория "подземного червя", которую впервые предложил адмирал Август-Иоганн Шефтель по прозвищу Барбабьянка, чудаковатый стратег из севастиопольской космической академии. На самом деле адмирал употребил редкое слово "werworm" — "червь-оборотень", образ, взятый вроде бы из каких-то германских мифологий Старой Земли; для чудовища, существование которого предсказывалось адмиральской теорией, такое название вполне подходило. Представьте себе полностью "спящего" агента, который не добывает никакой информации, не выходит ни с кем на связь... вообще не делает, даже скрытно, ничегоне соответствующего норме, предусмотренной легендой. И так — десятилетиями. Контрразведка никогда не сможет раскрыть такого агента, если он "чисто" внедрен. Между тем за 15-20 лет такой агент, если он хорошо выполняет свои прямые служебные обязанности, вполне может дослужиться до высоких чинов — даже до генеральских... А потом, когда что-то случится, он получит сигнал. В виде одного короткого сообщения, по открытой связи — этому воспрепятствовать не сможет никто. В конце концов, можно просто зажечь в нужной точке небосвода временное светило, чтобы агент его увидел. И вот тогда агент начнет действовать. Как проснувшийся вирус. Как взрыв... Он пожертвует собой, но вред, который он успеет нанести, может быть громаден. Вплоть до стратегического перелома в войне, говорил Барбабьянка...

   Никто не знал, существуют ли такие агенты в действительности. Может, когда-нибудь раньше, на Земле? Кто знает?.. Правда, Земля маленькая, там связь с любым агентом всегда была хоть как-то все-таки возможна...

   — Нет, — сказал корветтен-капитан Маевский. — Я отследил всю информационную цепочку... в тех пределах, в каких мне позволяет секретность. Информация о движении вашей эскадры к Варуне не могла протечь. Вернее, могла, но только из центра.

   Андроник Вардан и Георгий Навпактос переглянулись. Разговор шел в адмиральском зале заседаний: овальный стол, золоченые кресла, экран на полстены. Кроме Андроника и Георгия, здесь сейчас был только один человек: Антон Маевский. Начальник разведки группы флотов "Центр". Тот самый, кого рекомендовал Андронику Терентий Мильтиад в памятном разговоре на речном трамвае. Три недели прошло с того разговора, а кажется, что — несколько лет уже...

   — Поясните, — сказал Андроник. — Из центра — это откуда? Вы допускаете присутствие вражеских агентов... на Антиохии? В главном штабе?

   Маевский пожал узкими плечами.

   — Я этого не говорил. Предположение об утечке принадлежит вам. Я только оцениваю вероятности.

   Андроник и Георгий переглянулись.

   — Ну, а как вы лично считаете? Была утечка?

   — Не убежден, — сказал Маевский. — Информация, на основании которой вас разгромили, могла быть получена с помощью обычных зондов. Это, правда, означает, что ваш оппонент должен был разработать ответный план за очень короткое время. Чрезвычайно короткое. Но так вполне могло быть, если у вас гениальный противник.

   Андроник чуть не выругался. К этому человеку было нелегко привыкнуть.

   — И что это за противник? Может быть, вы его знаете?.. — Георгий. Тоже проняло.

   — Знаю. Это Виндзор Уайт, контр-адмирал. Ему тридцать два года, он уроженец планеты Шакти, отличный математик, признанный специалист по штурманскому искусству. Выглядит он вот так, — Маевский щелкнул личным планшетом. Андроник и Георгий рванулись к нему, чуть не столкнувшись лбами.

   Очень молодое лицо. И очень обаятельное. Шелковые волосы, мальчишеская улыбка. Остатки полноты, придающей всему облику какую-то наивность. Наверное, в школе этот парень был тихоней-отличником — а потом расцвел.

   — Где он сейчас? — спросил Андроник.

   — Пока не знаю, — Маевский сменил фотографию на следующую: Уайт, веселый, в расстегнутом кителе, шел по берегу какого-то моря. — Мы будем пытаться это выяснить.

   Андроник и Георгий помолчали, разглядывая фотографию. Корветтен-капитан Маевский всегда отвечал на вопросы точно, буквально, не смягчая выражений, и очень редко что-то добавлял от себя. Представить его ведущим светскую беседу было невозможно; Андроник подозревал, что дара невербальной коммуникации у него нет вообще. У него был длинный нос, длинные рыжеватые волосы и серые глаза. Определить его возраст на вид не удавалось: может быть, двадцать пять лет, а может быть, и сорок.

   — К лучшему... К лучшему даже, если он здесь, — сказал Георгий. Очень напряженно сказал.

   Андроник повернулся к нему.

   — Ты боишься? За меня?

   — Возможно... — Георгий опять зачем-то посмотрел на фотографию. — Не знаю. Называй это интуицией, если хочешь. Или бредом... Может быть, мы столкнулись с чем-то более... более серьезным. Не поражение в отдельном бою. Что-то больше.