Список черных дел

Пробуждение было ужасно. Сперва я надеялась, что события вчерашнего дня мне просто приснились. Не бывает такого на самом деле, понимаете? Наверное, представляется странным, что смерть столь антипатичного мне человека, как Леня, я переживала чуть ли не сильнее, чем гибель Софьи Александровны. Нет, я переживала не сильнее. Я переживала иначе! Смерть Софьи Александровны вызывала у меня скорбь, гнев, возмущение. Убийство Лени — черную тоску. Гневаться следовало на себя, возмущаться собой же. Я вдруг полностью осознала смысл выражения «на душе скребут кошки». Я физически ощущала, как по моей душе скребут когтями. Неприятное ощущение! И единственное спасение — в том, чтобы найти преступника и переложить хоть часть вины на него. Я должна его найти!

Стоп! А если и впрямь несчастный случай? Так полагает милиция — для нее это легче. На той же версии настаивают Светлана Петровна и Костик. Впрочем, оба, я убеждена, делают это лицемерно. Оба уверены в убийстве. Иначе они не акцентировали бы столь нарочито — «несчастный случай, несчастный случай». Почему мысль о насильственной смерти пришла в голову мне, понятно. Я ведь в курсе всей логической цепочки. Софья Александровна шантажировала кого-то из «Сириуса». Этот кто-то, выведенный из терпения, ударил ее по голове. Перед смертью она указала мне, где искать разгадку — в ее записях и фотографиях. Я очертила круг подозреваемых и отправила каждому по угрожающему посланию. Получил послание и преступник. Получил и понял, что снова попался. Однако теперь он знал простой выход — убийство. А кого убить, проблемой не было. Леня вечно заявлял, что все про всех знает, и любой из «сириусцев» счел бы шантажистом именно его. Причем у меня имелись основания полагать, что почта пришла в пятницу, а смерть, заметьте, наступила в субботу. Возможны ли подобные совпадения? Возможны, но маловероятны. Уж больно они для некоторых выгодны.

Теперь о Светлане Петровне. Почему она решила, что дело нечисто? Первый вариант — потому что именно она его и совершила. Согласуется ли это с фактами? Страница, посвященная ей, в тетради Софьи Александровне оказалась необычной. Она перечеркнута крест-накрест. То есть выделена из остальных. Далее. Среди доставшихся мне в наследство бумаг имеются накладные «Сириуса», подписанные бухгалтером. Я не в состоянии оценить их правильность, но вряд ли они добывались и сохранялись из спортивного интереса. В них наверняка что-то не то! Следовательно, повод для шантажа имеется. Итак, предположим, она совершает первое убийство. Успокаивается. Но тут в конторе появляюсь я. А она следила за своей будущей жертвой и видела с нею меня. Видела, но толком не разглядела. Вот и пыталась выведать, та я или нет. Господи! Я же, кажется, при всех назвала вчера кличку «Амишка»! Кличка-то редкая. Так что если кого-то и впрямь интересовало, связана ли я с Софьей Александровной, теперь он, скорее всего, в курсе. Остается надеяться, что в тот момент любому из нас было не до того, чтобы вслушиваться в чужие слова.

Итак, Светлана Петровна получает письмо с угрозами. Решает, что оно от Лени. Сталкивает его с матраса и не дает всплыть. Кстати, рискованное мероприятие. Рядом мог кто-нибудь оказаться. Да и вообще, вдруг жертва проснется и сумеет спастись? Впрочем, я не права. Риску-то никакого как раз нет. Спихнуть пригревшегося человека с матраса в воду — любимая шутка в определенном кругу. Сколько раз я имела удовольствие наблюдать подобные сцены! Так что всегда легко сделать вид, что дурачишься. Другое дело, что в этом случае не дать всплыть ты не посмеешь, поэтому способ не вполне надежен. И вообще, нереально заранее рассчитывать, что Леня захочет поплавать на матрасе. Впрочем, тому, кому Костины пикники не в диковинку, наверное, реально. Он знает, какая там обычно обстановка. Тем не менее второе убийство представляется мне не совсем схожим с первым. Оно умнее, но все же стихийнее. В нем сильнее элемент случайности. Первое совсем примитивно. Подкараулил, ударил, удрал. А если поймают? И действительно чуть не поймали — даже карман Амишка откусил. Второе же… я не хочу применять этот эпитет к преступлению, однако применю — второе поинтеллигентнее. Гарантий успеха меньше, зато гарантий безнаказанности больше. Хотя, полагаю, ничто не запрещает преступникам совершенствоваться.