Список Мадонны

Макс Форан Список Мадонны

Посвящается Хедер, которая там всегда была со мной и ради меня

Большая благодарность моей дочери, Фионе, вдохновившей меня на написание этого романа и поддержавшей меня в те моменты, когда я всерьез был готов расстаться с этой идеей. Особая благодарность Мэрилин Харкер и Бобу Данну, читавшим рукопись по мере ее написания. Их доброжелательное отношение и предложения многое значили для меня и питали мой энтузиазм при выполнении задачи, оказавшейся куда более трудной, чем виделось вначале. Также большое спасибо Кармен Мур, Гвену Чэпману и Гейл Андерсон, которым так понравилась рукопись, что они взяли на себя возможные трудности, связанные с публикацией романа. Я ценю слова поддержки со стороны моих друзей Гордона Фэйрхеда, Фергуса Хилла, Уолли Эбли, Тайлера Трэффорда и Сэнди Алвареса Тойя, которые прочли рукопись и по мнению которых я написал нечто, чем могу гордиться. Франк Джанкарло был всегда под рукой. Брэд Вояк помог мне исправить слова героев таким образом, чтобы оживить их. Известный писатель-историк и коллега, Джордж Мельник, поверил в этот роман и обещал не давать мне покоя до тех пор, пока не увидит его в печати. И в завершение я хочу поблагодарить Ли Шеддена, вера которого помогла донести «Список Мадонны» до читателя.

Часть первая

Рим, май 1218 года

В комнате было темно, воздух был сух и насыщен пылью с улицы. Реджинальд Орлеанский лежал на жесткой деревянной койке, его грудь и руки блестели от пота, а горло пересохло от лихорадки.

Неожиданно у его постели появились две девы, и все вокруг, казалось, покрылось матовым светом. Они были красивы и одеты в белое. Девы ничего не произносили, но их губы двигались в беззвучной молитве. Затем он увидел третью деву: она была восхитительна и невероятно красива. Реджинальд сразу узнал ее — Пресвятая Дева Мария, Богоматерь и Владычица Мира. Замерев, он смотрел, как ее девственная рука протянулась к нему, помазав его руки и ноги. Это было так же очевидно, как и то, что она привела его в волнение своими золотыми словами:

— Ты должен перепоясать чресла свои поясом целомудрия и обуть ноги в готовность благовествовать мир.

Пречистая Дева извлекла из складок ночного воздуха белоснежный наплечник и положила его перед Реджинальдом.

— Смотри, вот хабит твоего ордена.

На наплечнике золотом были вышиты три имени. Реджинальд подался вперед, но видение исчезло.

Он дотронулся до лба. Лоб был холодным: лихорадка оставила его. Он немедля встал с постели, нашел лист пергамента и записал те золотые слова, все еще сверкавшие в его сознании, после чего сотворил благодарственную молитву. На завтра ожидался приезд самого блаженного Доминика. Он расскажет ему о чуде, после чего они будут молиться.

Тулуза, февраль 1219 года

Человек в белой рясе, коленопреклоненный перед распятием у дальней стены вытянутой в длину комнаты, казался статуей. Только едва заметный пар, вылетавший у него изо рта вместе с беззвучными словами и повисавший в холодном воздухе, свидетельствовал о том, что он живой. Доминик де Гузман молился, несмотря на холод, заставивший сопровождавших его братьев-монахов, спавших на каменном полу, съежиться под тонкими одеялами.

Неожиданно белое свечение рассеяло темноту, и три девы появились на другом конце общей спальни; та, что была в середине, в темно-синем платье, излучала свет. Они медленно направились к нему, благословляя распростертые на полу тела, окропляя их святой водой длинным серебряным кропилом из великолепной золотой кропильницы. Перед ним они остановились. Доминик пал ниц в мольбе, а прекрасная дева заговорила:

— Я — та, которую ты призываешь каждый вечер в молитвах, и, когда ты просишь: «Пресвятая Дева, не оставь нас грешных», я падаю ниц перед своим Сыном и прошу Его хранить твой орден.

После этого она распростерла свою мантию и показала ему братьев и сестер разных орденов. Доминик узнал многих своих, уже ушедших. Троих на переднем плане, улыбавшихся ему, он не знал. Он открыл было рот, чтобы сказать что-то, но видение исчезло.

Впервые Доминик почувствовал, что ему холодно. Он дрожал под своей тонкой рясой. Поискав что-то у себя на поясе, он подумал о Реджинальде. Затем поднялся и зазвонил в колокол, будя всех на заутреню.

Глава I

Генуя, весна 1832 года

Первым местом, куда зашел Бернард, была грязная таверна у уреза воды. Во внутреннем помещении без окон воняло дымом, потом и рвотой. Пара греческих матросов, сильно пьяных от дешевого красного вина, спорила в одном из углов.