Список ненависти

Но что я должен сказать? И кому? Каждая прошедшая минута, каждая прошедшая секунда все больше отдаляла меня от того ужасного дня. В определенный момент простое умалчивание о чем-либо превращает тебя в виновного. Как я отвечу на первый вопрос, который возникнет у любого человека: «Почему? Почему ты ничего не сказал?».

У нас с Валери не оказалось ни одного совместного урока. Впервые с перехода в «Гарвин» я был лишен возможности ждать с нетерпением хотя бы одно занятие в день. Занятие, где я мог бы смотреть на Валери. На то, как она сидит, закинув ногу на ногу и зацепившись носком верхней ноги за лодыжку нижней, переплетя их чуть ли не кренделем. Или как она закатывает глаза на что-то сказанное учителем. Ее словно не существовало. Ник словно и ее убил тоже.

Однако обед у нас был в одно время. И в первый учебный день, когда мы все собрались за нашим столом в глубине столовой – я, Мэйсон, Дьюс, Бриджет и Джоуи, – я разволновался, увидев, что Вал стоит в очереди вместе со Стейси. Я сел напротив Дьюса, рядом с пустым стулом, на котором раньше сидела Вал.

– Где твой обед? – спросил Мэйсон.

– Не хочу есть, – передернул я плечами.

– Чего это? – удивился Дьюс, забрасывая в рот горсть жареной картошки.

– Я могу оплатить твой обед, – предложила Бриджет, достав и расстегнув сумочку.

У моих родителей действительно было туго с деньгами, но я не поэтому не ел. Я не ел, потому как еда всегда шла насмарку. Только купишь себе что-то, как Крис Саммерс швырнет козявку в твой бургер или жвачку – в пюре, или уронит тебе на колени открытый пакет шоколадного молока. Он раньше постоянно «развлекался» с едой Ника. И я, будучи дерьмовеньким другом, всегда радовался, что Крис цепляется не ко мне. Лучшим способом держаться подальше от линии огня была голодовка. Поэтому я не ел.

И не ем до сих пор.

Хотя Криса уже нет.

Словно в наказание самому себе.

– Нет, спасибо, – пробормотал я.

Бриджет убрала сумочку под стол.

– Вон они, – указал Мэйсон Дьюсу, и они свернули шеи, оглядываясь на кассу, где Валери и Стейси оплачивали свой обед.

– Да что ж такое-то, блин. Не, я с этим сегодня не хочу иметь дела, – отозвался Дьюс спустя секунду. Закинул в рот еще жареной картошки, вытер ладони о джинсы и встал. Передвинул свободный стул за стоящий позади столик, снова сел и продолжил обедать. – В этой столовой становится тесновато.

Я не успел сообразить, что происходит, как уже подошли Стейси и Валери. Стейси скользнула на стул, стоявший между мной и Дьюсом, а Валери осталась стоять, держа в руках поднос и перенеся вес на здоровую ногу. У нее было уставшее и бледное лицо.

– Оу, – очнулась Стейси. – Эм… Вал, у нас тут… все места заняты. – И облокотилась на руку Дьюса.

Меня затошнило от отразившегося на их лицах мерзкого превосходства.

Я начал подниматься. К черту тупую игру, которую они все тут затеяли. Валери – наша подруга. Но стоило мне подняться, как Дьюс пнул мой стул и злобно уставился на меня. Я прекрасно знал, что означает такой взгляд. Дьюс не играл. Он не желал видеть Валери за нашим столом.

Вместо того чтобы предложить Валери свое место, вместо того чтобы вступиться за нее, я повел себя как обычно. Сел обратно, опустил взгляд в стол и смотрел в одну точку, пока глаза не заслезились и не пришлось моргнуть.

Бриджет завела о чем-то разговор. Я был в ярости. Мне хотелось опрокинуть долбаный стол вверх тормашками, чтобы за ним больше никто не сидел. Но вместо этого я делал вид, будто внимательно слушаю то, чего на самом деле не слышал.

Краем глаза я заметил, как Валери отошла от стола, и виновато проводил ее взглядом. Она вышла из кафетерия с подносом в руках.

Я чувствовал себя подонком.

И мне было горько. Я мог провести с Валери целых двадцать минут, но прошляпил и эту возможность.

После этого я только изредка то тут, то там встречался с Валери в коридоре. И всегда боялся заговорить с ней, боялся, что она спросит, почему я позволил Дьюсу так с ней обращаться. Было стыдно. Я снова у нее на глазах прогнулся под кого-то, кто сильнее и злее меня. Как в тот раз, после которого мы подружились.

Ко второму месяцу учебы Валери стала для меня просто еще одним лицом в толпе «Гарвина». Казалось, я больше не знаю ее. Особенно после того как увидел ее болтающей с Джессикой Кэмпбелл – девчонкой из волейбольной команды, которая вела себя так, словно она лучше других. Я стоял у туалета возле спортивного зала, а Вал с Джессикой шли к крылу искусств. Они походили на символ инь и янь: Валери, одетая во все черное, с распущенными и растрепанными волосами, придавленными лямкой рюкзака, и Джессика в своей белой волейбольной форме, с идеально шелковистыми светлыми волосами, маятником качающимися у нее за спиной.

Увиденное не укладывалось в голове. Я думал, Валери ненавидела эту девушку. Я знал, что ее ненавидел Ник. Я думал, он ненавидел ее из-за Валери.