Список заветных желаний

– В ящике стола я обнаружила розовый конверт и в нем письмо, которое оставила мне Элизабет. В этом письме – ее последнее распоряжение. Если хочешь, я могу тебе показать.

Кэтрин привстает, но я удерживаю ее за руку:

– Не надо. Еще одного письма от мамы я не вынесу. Просто скажи мне, что там.

Сердце мое колотится где-то в горле.

– Твоя мама хотела, чтобы я… Она настаивала, чтобы…

– Говори, не тяни! – Я почти срываюсь на визг.

– Бретт, ты уволена.

Глава 4

Не помню, как добралась домой. Словно в тумане вспоминаю, как, спотыкаясь на каждой ступеньке, я поднимаюсь по лестнице в наш лофт и валюсь на кровать. Следующие два дня я проспала, а при каждом пробуждении принималась плакать.

К утру пятницы я превышаю лимит сострадания, доступный Эндрю. Он садится на край кровати, ослепительно-красивый в черном костюме и белоснежной хрустящей рубашке, и гладит меня по свалявшимся волосам:

– Надо взять себя в руки, малыш. Я понимаю, тебя придавил груз ответственности и ты пытаешься выйти из игры хотя бы на время. – Я открываю рот, чтобы возразить, но он касается моих губ пальцем. – Уверен, ты прекрасно справишься с новой должностью, но вижу, что ты боишься. Ты же сама понимаешь, солнышко, прогуливать четыре дня подряд – это непозволительная роскошь. Когда ты работала в отделе маркетинга, то могла время от времени пофилонить, но теперь все иначе.

– Никогда я не филонила, как ты изволил выразиться!

Внутри у меня поднимается волна раздражения. Он думает, моя работа в отделе маркетинга была пустяком! Впрочем, какая разница, ведь мне все равно дали пинка под зад.

– Ты не представляешь, через что мне пришлось пройти, – вздыхаю я. – Поверь, я заслужила право спокойно поплакать несколько дней.

– Ты же знаешь, малыш, я всегда на твоей стороне. Просто хочу тебе напомнить: настало время возвращаться в игру.

Я с ожесточением тру ноющие виски:

– Понимаю. Прости. Все эти дни я сама не своя.

Эндрю поднимается, но я вцепляюсь в рукав его пиджака. Настало время сказать ему правду! Мой план открыть все в среду вечером рухнул, потому что мама меня уволила. С тех пор я так и не набралась храбрости рассказать Эндрю, что случилось.

– Прошу тебя, останься со мной дома. Ну пожалуйста. Мы могли бы…

– Извини, детка, не могу. Мои клиенты этого не переживут. – Он осторожно освобождает рукав из моей хватки и приглаживает его. – Постараюсь сегодня прийти домой пораньше.

Скажи ему. Скажи сейчас!

– Подожди!

Эндрю останавливается на полпути к дверям и оглядывается через плечо.

Сердце мое вот-вот выскочит из груди.

– Я должна сказать тебе что-то важное.

Он смотрит на меня с удивлением. Похоже, я поставила его в тупик. Возвращается, снова садится на край кровати и целует меня в макушку, словно я пятилетняя девчонка, которой вздумалось покапризничать.

– Бретт, прекрати дурить! Все, что тебе сейчас нужно, – это вытащить из постели свою восхитительную попку. Компания ждет своего президента.

Он гладит меня по щеке и, прежде чем я успеваю что-то сказать, исчезает за дверью.

Услышав щелчок замка, я зарываюсь лицом в подушку. Черт подери, что делать? Я не стала президентом «Болингер косметик». Я даже не сохранила должность начальника отдела маркетинга. Мой преуспевающий бойфренд всегда придавал значение статусу. Страшно подумать, что он скажет, когда узнает, что отныне мой статус – безработная.

Вскоре после нашего знакомства Эндрю рассказал, что вырос в Даксбери – богатом пригороде Бостона. Меня это ничуть не удивило. У него имелись все признаки преуспевания, которые положено иметь парню из богатой семьи: итальянская обувь, швейцарские часы, немецкая машина. Однако разговоров о своем детстве он явно избегал. У него была старшая сестра. Отец занимался собственным небольшим бизнесом. Вот и все, что мне удалось узнать. Естественно, подобная скрытность возбуждала любопытство.

Как-то раз, после трех месяцев знакомства и двух бутылок вина, Эндрю наконец разоткровенничался. Красный от злости, он признался, что его отец – всего-навсего посредственный столяр-краснодеревщик, так и не сумевший реализовать свои жизненные амбиции. Что до матери, она всю жизнь проработала продавщицей в универмаге «Сейфуэй» в Даксбери.

Эндрю не был отпрыском из состоятельной семьи. Но он из кожи вон лез, чтобы им казаться.

Узнав об этом, я ничуть не была разочарована. Напротив, почувствовала прилив уважения к Эндрю. Уважения и нежности. Богатые родители не устилали его жизненный путь розами. Чтобы добиться успеха, ему пришлось вкалывать, не жалея сил. Я поцеловала его в щеку и сказала, что горжусь им и что теперь, узнав, как много трудностей ему пришлось преодолеть, буду любить его еще сильнее. Но, похоже, мое признание отнюдь не пролило бальзам на его душу, где скромное детство, проведенное в элитном квартале, оставило глубокий шрам. Во взгляде, который он на меня бросил, мелькнуло откровенное презрение. Мой восторг по поводу его трудового происхождения Эндрю счел попросту глупым.

Меня накрывает волна паники.