Сплендор

– Я рада, что ночь у вас прошла хорошо. – Рядом с подносом Кэли положила салфетку, сложенную в виде бабочки. – Сейчас я принесу вам остальное.

– Остальное? – Джульетта посмотрела на пирожные. Такого количества еды ей хватило бы на два дня. Она не могла себе представить, что еще ей может понадобиться.

Но Кэли принесла еще несколько подносов – один с яйцами-кокотт на подложке из овощного рагу из помидоров, шпината и специй, еще один с маленькими сандвичами, сделанными из ветчины, сыра бри и поджаренного хлеба.

– Я никогда не смогу всего этого съесть, – сказала Джульетта.

Кэли рассмеялась:

– Конечно, не сможете. Но у вас должны быть варианты выбора.

Варианты выбора. Джульетте это понятие было незнакомо, ибо ее учили принимать любые крохи, которые предлагала ей жизнь. Она не могла представить себе, что можно жить в таком мире, где ей бы предлагалось несколько вариантов выбора, каждый из которых обещал быть не хуже других.

Она проглотила комок, застрявший в горле. Именно этого она и хотела, когда явилась сюда – иметь варианты выбора или хотя бы иллюзию того, что они у нее есть. Но испытанное ею ранее ощущение довольства ушло, и теперь ее терзало какое-то смутное неспокойное чувство, хотя она не смогла бы сказать, в чем именно заключается его суть.

Кэли нахмурила брови:

– Если вам ничего из этого не нравится, я могу принести вам что-нибудь еще.

– Нет, дело не в этом. Я уверена, что все это восхитительно. Но не знаю, что выбрать.

Кэли ухмыльнулась:

– Выберите все варианты сразу. Попробуйте все.

Джульетта последовала ее совету. Сначала она поела слоеных тарталеток, чувствуя терпкий кисловатый вкус черники. Затем краем ложки разрезала яйцо-кокотт, и его золотистый желток влился в душистый соус. Джульетта положила ложку в рот и закрыла глаза. Божественно. Еще она умяла несколько сандвичей и несколько долек апельсинов, окунув их в растопленный шоколад. Она ела, пока не наелась до отвала.

Наконец она тяжело вздохнула и положила голову на стол.

– Ну, вот. Больше в меня ничего не влезет.

Кэли рассмеялась и начала собирать подносы.

– Сейчас я их уберу и уйду, чтобы вы могли одеться. Вам предстоит захватывающий день.

Джульетта подняла голову и вопросительно вскинула брови.

– В каком смысле? – Она была не уверена, что сможет сдвинуться с места, не говоря уже о том, чтобы выйти из номера.

Кэли не ответила на ее вопрос.

– Оденьтесь поудобнее. – Она показала кивком на дверь номера. – Тут вы без труда найдете что-нибудь подходящее.

Когда Джульетта осталась одна, смутное беспокойство поселилось в ней опять, распускаясь, словно ядовитый цветок. Почему ей не по себе?

Она с тоской посмотрела на кровать. Вот бы опять лечь и заснуть. Проснувшись, она чувствовала себя такой счастливой.

И тут она вспомнила свои сны – еще одну ночь, полную простых радостей и маленьких удовольствий. Ее губы тронула улыбка, и на мгновение ее обдало тепло. А затем – как и бывает со снами – образы и чувства развеялись и сошли на нет, оставив после себя тупую боль. Довольство, испытанное ею раньше, было порождено образами, проплывавшими в ее мозгу, пока она спала.

Это было ненастоящим.

Она обвела взглядом комнату. И это тоже. Все это было фальшивым.

Внутри нее разверзлась пустота – такая огромная, что ее было не заполнить ни вкусной едой, ни красивыми вещами. Пустота, требующая любви.

Напоминающая своими очертаниями Клэр.

Хотя Джульетта и решила отдаться волшебству, которое все время изгоняло Клэр из ее мыслей, ее сестра упорно отказывалась их покидать. Сможет ли она когда-нибудь спастись от них или это безнадежно? Если даже волшебство «Сплендора» не может заполнить зияющую в ней пустоту, значит ли это, что ей уже никогда не стать прежней?

Смаргивая слезы, Джульетта, вошла в гардеробную – огромное помещение, более всего похожее на дорогой магазин. На доходящих до потолка стеллажах здесь были расставлены сотни пар обуви, на одной из стен на крючках висели яркие шарфы и сумки всевозможных размеров. Здесь были бальные платья и подносы, на которых стояли духи, шкатулки с драгоценностями и шикарные шляпы.

Еще вчера эта роскошь, пожалуй, привела бы ее в восторг. Но сейчас ей было не до того, и она почти не обращала внимания на великолепные ткани, ища в ящиках, что бы надеть. Она вспоминала ту Клэр, которую знала всегда – ответственную, добрую, склонную впадать в беспокойство, но любящую смеяться, – и ту Клэр, которую она узнала на прошлой неделе и которая смотрела на нее с холодным безразличием. Даже если «Сплендор» приучил Клэр к другой жизни, даже если она решила, что Джульетта для нее слишком большая обуза, разве не проявился бы в ней какой-нибудь признак того, что это решение причинило ей боль? Почему в сердце Клэр нет дыры, очертания которой напоминали бы Джульетту?