Сплетение

Джулия не отрицает. От Паолы ничего не скроешь. Она – дольше всех в мастерской, старейшина для работниц. Здесь все зовут ее нонна – «бабушка». Отца Джулии она знала еще ребенком; она любит рассказывать, как шнуровала ему башмачки. С высоты своих семидесяти пяти лет она видит все. У нее натруженные руки, морщинистая, пергаментная кожа, но взгляд по-прежнему зоркий. Паола овдовела в двадцать пять лет и одна вырастила четверых детей, так и не согласившись снова выйти замуж. Когда ее спрашивают, почему, она отвечает, что слишком дорожит своей свободой: замужней женщине все время надо держать отчет, говорит она. «Поступай как хочешь, mia cara, главное – замуж не выходи», – то и дело повторяет она Джулии. Охотно рассказывает она о своей помолвке с человеком, которого выбрал для нее отец. Семья ее будущего мужа разводила лимоны. Нонне пришлось работать на сборе урожая даже в день свадьбы. В деревне времени для безделья нет. Она помнит стойкий лимонный запах, исходивший от мужниной одежды и рук. Когда несколько лет спустя он умер от пневмонии, оставив ее одну с четырьмя детьми на руках, ей пришлось податься в город для поисков работы. Там она встретила деда Джулии, тот взял ее к себе в мастерскую. И вот уже пять десятков лет она работает здесь.

– Мужа в книжках не найдешь! – смеясь, восклицает Альда.

– Оставь ты ее в покое, – ворчит нонна.

Мужа Джулия не ищет. Она не ходит ни по кафе, ни по ночным клубам, которые так любят ее сверстники. «Диковатая у меня дочка», – говорит обычно мамма. Шуму дискотек Джулия предпочитает мягкую тишину городской библиотеки. Она ходит туда каждый день в обеденный час. В чтении Джулия ненасытна, она любит особую атмосферу больших залов со стенами, уставленными книгами, нарушаемую только шуршанием страниц. В этом для нее есть нечто религиозное, какая-то мистическая отрешенность, которая ей по душе. Читая, Джулия не замечает бега времени. Еще девочкой, сидя у ног работниц, она проглатывала романы Эмилио Сальгари. Потом открыла для себя поэзию. Она любит Капрони больше, чем Унгаретти, прозу Моравиа и особенно афоризмы Павезе, своего любимого автора. Ей кажется, что с ними она могла бы прожить всю жизнь. Она даже поесть забывает, частенько остается после обеденного перерыва голодной. Да, это так: Джулия глотает книги, как другие глотают канноли.

Сегодня, когда она возвращается после обеда в мастерскую, в главном зале царит непривычное молчание. Она входит, и все взгляды устремляются на нее. Нонна, бледная, с изменившимся лицом подходит к ней.

– Cara mia, – говорит она, и Джулия не узнает ее голоса, – только что звонила твоя мама. С папой что-то случилось.

Сара

Монреаль, Канада

Звонит будильник, и начинается обратный отсчет. Сара постоянно воюет со временем, с момента пробуждения до отхода ко сну. В тот самый миг, когда она открывает глаза, ее мозг включается, словно процессор компьютера.

Каждое утро она встает в пять часов. Поспать подольше у нее нет времени, каждая секунда на счету. Ее день расписан по минутам, расчерчен по миллиметрам, как те листы бумаги, что она покупает в начале учебного года детям для уроков математики. Далеко в прошлом остались те беззаботные времена, когда в ее жизни не было еще ни карьеры, ни семьи, ни ответственности. Тогда один телефонный звонок мог изменить все планы на день: «А что, если мы вечером?.. Может, съездим?.. Может, сходим?..» Сегодня все организовано, известно заранее. Никакой импровизации, роль заучена, сыграна, и теперь она исполняет ее изо дня в день, из недели в неделю, из месяца в месяц – год напролет. Мать семейства, ответственный работник, working-girl, it-girl, wonder-woman, – ярлыки, которые женские журналы наклеивают на таких женщин, как она, тяжелым грузом ложатся на плечи.

Сара встает, принимает душ, одевается. Ее движения точны, энергичны, слаженны, словно партии в военном оркестре. Она спускается в кухню, накрывает стол к завтраку, всегда в одном и том же порядке: молоко, пиалы, апельсиновый сок, шоколад, блинчики для Ханны и Саймона, мюсли для Итана, двойной кофе для себя. Затем идет будить детей. Сначала Ханну, потом близнецов. Одежду для них еще накануне приготовил Рон, им надо только умыться и одеться, а Ханна наполнит им ланчбоксы, тут все в порядке, все работает без перебоев, как мотор машины, на которой Сара развозит детей по школам – Саймона и Итана в начальную, а Ханну в колледж.

После поцелуев и бесконечных «ты ничего не забыл?», «надень шапку», «успехов тебе на математике», «перестаньте трещать там, сзади», «нет, ты пойдешь на физкультуру» и, наконец, традиционного «в выходные вы идете к вашим отцам», Сара берет курс на свой офис.

Точно в восемь часов она ставит машину на стоянку перед табличкой с ее именем: «Сара Коэн, Джонсон и Локвуд». Эта табличка, которую она с гордостью созерцает каждое утро, обозначает нечто большее, чем место, отведенное ее машине; это – титул, звание, ее место в мире. Достижение, работа на всю жизнь. Ее успех, ее сфера деятельности.