Сплетение судеб

– Дык он что к нам пожаловал! – воскликнул Борис Хвостов. – За справедливостью! Его же жинка с трону спихнула и до смерти зашибла, паскуда! Он-то жавёхонек остался и куда деваться-то? Вот он зараз к нам и пожаловал!

– Как был ты дурень, Борька, таковым и остался! – беззлобно ухмыльнулся Плотников. – Будь он царь оживший, дык не средь нас справедливость свою искал, а у королей заморских! И турки бы ему подсобили, и французы не побрезговали б… Их Людовик ампиратрицу нашенскую на дух не переносит!

Слушая такие «железные» доводы, многие казаки от изумления раскрыли рты и расширили глаза.

– Ну что, слопали? – встав с пня, расправил плечи Матвей.

– Я прямо теперь не знаю, что и думать, – озабоченно покачал головой Ружейников.

Беседа становилась жаркой, высказывались самые различные мнения, но были люди, которые старались отвлечь внимание казаков от основной темы. Против доводов Плотникова особенно возражал Егор Зотов. Зато Ружейников решительно поддержал Матвея.

– Государь вот трон возвернёт и враз всем волю даст! – орал, надрывая голосовые связки, Зотов, стараясь перекричать всех остальных. – Все знаете, как он крепостя берёт. Шутя! Зараз все ему в ножки кланяются!

– Пущай даже государь Емеля-то, – орал своё Ружейников. – Когда он до трону доберётся, и от нас всех, как от мух, отмахнётся.

– От тех отмахнётся, кто рядом с ним в годину лихую не был! – вторил Зотову Борис Хвостов. – Государи тех уваживают, кто рядом зараз, а не опосля примазывается!

Плотников взялся успокаивать Зотова, Ружейникова и Хвостова, но поднялся такой шум и гам, что голоса Матвея нельзя было расслышать.

И вдруг все увидели приближающегося к ним казака, которого никто не признал, но…

Нюра Рукавишникова и Пелагея Коновалова нашли Портнова на кладбище. Он одиноко сидел среди могил, обхватив голову руками.

«Юродивый» размышлял: «Кажется, все получилось именно так, как я задумал. Правда, неожиданный приезд хана Нурали несколько изменил ход событий, но, слава богу, всё наладилось!»

План Баркова был прост. Он всего лишь собирался сыграть на суеверии казаков, настроить их против самозванца и, быть может, выйти на след Машеньки Артемьевой, если, конечно, Флоран не успел вывезти её из городка в более недоступное место.

Перебирая в памяти всё, что произошло у атамановой избы, Барков поздравил себя с маленькой победой. Ни у кого из присутствующих не вызвало сомнений, что он юродивый. Ему удалось внести своим «бредом» в души казаков частицу сомнения относительно личности «ампиратора» Пугачёва. А вот удалось ли ему убедить тех, у кого спрятана девочка, вернуть Машеньку коменданту Симонову? В том, что прячущие девочку люди присутствовали у избы, Барков не сомневался. Теперь оставалось придумать, как вновь перевоплотиться из юродивого в нормального человека. Судя по реакции казаков и Нюры Рукавишниковой роль безумца удалась на славу, а вот…

– Вон он, сердешный! – услышал капитан полный тревоги возглас Нюры и мгновенно оторвался от своих раздумий.

Женщины осторожно приблизились и встали сзади, не решаясь нарушить тишину вокруг «юродивого».

– Ну? Что вам? – подняв голову, посмотрел на их озабоченные лица вполне осмысленным взглядом Барков.

– Вот, – Нюра легонько подтолкнула вперёд Пелагею, – она ведает, где девочка, из Лямбурга привезённая!

Услышав радостную весть, капитан едва не подпрыгнул на месте. Но вовремя сдержался и, напустив на себя полный равнодушия вид, вяло проговорил:

– Девочку? Какую ещё девочку?

– Да эту, что мой Филат с Егоркой Бочковым из Лямбурга привезли, – прошептала, едва ворочая от страха языком, казачка.

– Не знаю ни про какую девочку, – пожал плечами Барков, успешно входя в новую роль вернувшегося из сумасшествия человека.

– Дык… – Пелагея непонимающе посмотрела на полное безразличия лицо «юродивого», потом перевела взгляд на вытянувшееся лицо Нюры, словно моля её о поддержке. – Дык давеча ты сам вещал у избы атамановой, что возвернуть девочку надо. Симонову, коменданту!

– Вот и вертайте её коменданту, ежели надо, – снова обхватил голову Барков. – Я ни о какой девочке знать ничего не знаю.

Пелагея моргала и ловила ртом воздух, как выуженная из реки и брошенная на берег рыба. Её убогий ум никак не мог понять, что происходит.

– Ярёмушка, милай! – всплеснула руками Нюра. – Неужто ты сызнова в ум возвернулся?

Барков взглянул на неё удивленно, как будто только что увидел.

– Об чём ты, Нюра? – спросил он и, словно пробудившись ото сна, осмотрелся. – А что мы тут делаем?

– О Господи! – закрестились поражённые казачки. – Спаси и помилуй нас!

Барков встал, ещё раз оглядел кладбище и нахмурился:

– Что-то не припомню я, чтоб кого хоронить али поминать собирался?

– В ум вошёл, о Господи! – воскликнула счастливая Нюра.

– А девочка как же? – всё ещё «блуждала» в догадках Пелагея. – Дык ты ж говорил, что девочку возвернуть надо б, а не то Господь на Яицк свой гнев обрушит?

– Это не он, а сам Господь его устами молвил, – улыбнулась сквозь слёзы Нюра. – Иди и сделай, как Ярёма вещал в беспамятстве. Видишь, чудеса какие? Он ведь про девочку знать не знат, а говорил об ней, будто…