Сплетница представляет "Призрака Оперы" (СИ)

Приближалась к концу вторая неделя групповых репетиций, и Чак Басс был, пожалуй, более доволен жизнью, чем когда-либо раньше. Его план удерживания и отвлечения Блэр от неумелых попыток Нейта вернуть ее проходил довольно успешно. Стратегия Чака была проста. Каждый раз, когда Спенсер говорил, что Нейт и Блэр скоро будут репетировать свою сцену, Чак быстро забирал Блэр в ближайшую костюмерную/уборную/кладовую/заброшенную лестницу и занимался с ней любовью так мастерски, что она едва помнила свое имя, не говоря уже о наличии чувств к своему бывшему парню, по крайней мере, не после этого. Было даже легче держать Блэр на расстоянии от его лучшего друга вне репетиций, потому что Блэр была готова потратить большую часть своего свободного времени на Чака. После того, как она так тяжело и тщательно добивалась времени и внимания Нейта, Блэр была тайно взволнована от того, что была с тем, кто, кажется, хотел проводить время с ней.

И Чак был удивлен тем, как невероятно легко было проводить время с Блэр. В прошлом секс был лишь спортом для Чака. Он наслаждался процессом соблазнения женщин и сексом с ними, и он старался делать так, чтобы они тоже получали от этого наслаждение. Но так только это заканчивалось, он терял дальнейший интерес к этим женщинам, ему надоедали попытки поговорить с ним, и обычно он просто указывал им на дверь так быстро и вежливо, как только мог. Тем не менее, Чак не испытывал желание уйти от Блэр после секса. Во всяком случае, он наоборот старался принудить ее быть постоянно с ним после проведенной ночи.

Возможно, помогло то, что Блэр была его старой подругой. (Он знал ее целый год, прежде чем каждый из них встретил Натаниэля, поскольку отец Чака был одним из первых инвесторов в компании Элеонор. Иногда он вспоминал с тоской те дни, когда Блэр приводила его за руку на вечеринку и очень серьезно представляла его своим четырехлетним голосом как своего парня Чака Басса). И несмотря на расширение своего социального круга на протяжении многих лет, Чак никогда не переставал наслаждаться компанией Блэр. Она заставляла его смеяться, что было большой редкостью, поскольку его сарказм понимали очень немногие. И она всегда бросала ему вызов, заставляя соответствовать своим высоким стандартам, но в то же время принимала его таким, каким он был на самом деле. Блэр никогда не осуждала его врожденное коварство или моральную амбивалентность*, а принимала их как должное, наслаждаясь возможностью совместной интриги. (У них уже был один блестящий план по избавлению от одного работника костюмерной, которых хотел одеть героиню Блэр в розовую тафту, а Чака в красную шелковую рубашку в стиле сальсы).

На самом деле, в последнее время Чак был так счастлив проводить время с Блэр, что ничто другое не заботило его. Он мог вежливо улыбаться на резкость отца, благодушно усмехаться самодовольной социальной неловкости Дэна Хамфри во время его частых визитов в недавно соединенный дом Ван дер Бассов. Вина Чака, которую он чувствовал, обманывая Нейта, исчезала, чем больше он понимал, как ему нравилось быть с Блэр. Этому способствовало то, что его утро, ночь и вторая половина дня были заняты ею, у него не было возможности слишком часто видеть лучшего друга. И всякий раз, когда он видел Нейта, его внимание было почти полностью сосредоточено на том, чтобы держать его подальше от единственной девушки, которая заставляла Чака Басса чувствовать бабочек в животе.

Нейт много раз уговаривал Блэр согласиться на личную встречу, чтобы отрепетировать их номера. На самом деле, они действительно нуждались в практике, поскольку их выступление не особо улучшились с первого раза. Химия между ними по-прежнему была совсем незаметной. Но Чаку до сих пор удавалось предотвращать любую возможность сценического понимания или отношений за пределами сцены между ними. Его собственные сцены с Блэр продолжали признаваться великолепными, что придавало магнетизм их сексуальной жизни. Чаку доставляло удовольствие публичное признание их с Блэр очевидной химии.

В настоящее время Чак смотрел, как Спенсер и хореограф задерживали сцену «Маскарада», разбираясь с последовательностью выходов остальных актеров. Сцена Бал-маскарад с феерией открывала второй акт со сложного танца, которым работники театра праздновали повторное открытие театра. Рауль и Кристин радовались своей тайной помолвке, прежде чем ее оборвал ревнивый и злобный Призрак. Чак пристально наблюдал за Блэр, лицо которой светилось волнением, когда Спенсер объяснял свое видение номера. Но кривая усмешка Чака сменилась недовольным нахмуренным выражением лица, когда Спенсер положил руки Нейта на Блэр, показывая, как он хотел, чтобы Рауль обнял Кристину в этой сцене. Глаза Чака продолжали сужаться по мере движения руки Нейта вниз по спине Блэр, его яростный взгляд излучал столько гнева, что было удивительно, как его лучших друг не обжегся.